Такси, такси, такси, ему нужно поймать такси. Но разве можно поймать такси, когда оно так необходимо? Конечно же, дорогой читатель, рядом не было ни одного такси. Такси, как полицейские: они исчезают из поля зрения именно тогда, когда они больше всего нужны.

Мэт пошарил в кармане, ища бумажку с названием ресторана и его адресом. Пока он шарил, бумажка скаталась в шарик. А когда он стал разворачивать его, зловредный ветер, выбрав подходящий момент, вырвал шарик из неуверенно двигающихся пальцев и понес, посвистывая себе, через дорогу.

— Только не это! — закричал Мэт, пока бумажка весело резвилась среди бегущих колес. Он соскочил с тротуара на дорогу, готовый немедленно пуститься в погоню за беглянкой, но она скрылась в автомобильном чаду и пару от машин, две или три из которых к тому же отвратительно надрывно ему сигналили. «Вернись», — закричал он. Но бумажка совершенно не желала, чтобы ее поймали. Он почти слышал, как она кричала ему: «Я свободна, свободна!»

Мэт схватился за голову, запустив пальцы в волосы. Ему захотелось то ли заплакать, то ли сильно ударить что-то неживое. И тут перед ним остановилось такси. Пораженный, но полный благодарного благоговения, Мэт сел в него.

— Мне надо в… в… — Куда же ему ехать? — В… в мексиканский ресторан.

— Ме-ки-кан-ски? — переспросил водитель.

— Вы мексиканец?

— Ке?

— Мекикано?

— Си.

— Мне нужно в мексиканский ресторан.

— Ке?

— Си, си.

— Ке?

— Куда вы ездите обедать?

— Обедать? Бит Мак?

— Да нет же, — завопил он. Медленнее: — Куда — вы — ездите — обедать — по-мексикански?

— Ме-ки-кан-ски?

Думай, Мэт. Думай. Под дурманящими волнами «Джека Дэниэлса», на самом дне, лежит твой мозг.

— Название как-то связано с кровопролитием. Что-то наподобие битвы у Малого Большого Рога, последнего поста Кастера, техасской резни цепной пилой…

— Кьен?

— Нет, Кастер. — Мэт в отчаянии откинулся на спинку сиденья. — Господи ты боже мой! Ты же чертов мексиканец и должен знать, где находится приличный мексиканский ресторан!

— Биг Мак?

Мэт обхватил голову руками и крепко сжал. Думай. Думай. Думай. Но озарение так и не наступало.

Водитель выжидающе смотрел на него.

— Кьен?

Плечи у Мэта печально сникли.

— Ладно, просто отвези меня в гостиницу.

— Ке?

— Только не начинай с начала! — И Мэт дал мексиканцу адрес своей гостиницы.

Успокоившись, водитель встроился в движение, и Мэт откинул голову на спинку сиденья. Дурак. Вот дурак-то. Где-то в этом безликом городе сидит красивая женщина и терпеливо ждет его (правда, может быть, уже нетерпеливо), а он такой идиот, что сумел забыть, где именно. Нельзя даже сказать, что память у него, как дырявое решето — это было бы незаслуженным оскорблением для всего семейства решет, да и сит в придачу. Он не знал номера ее телефона, не знал названия гостиницы, в которой она остановилась, найти ее — как иголку в стоге сена. Он оказался в городе, который никогда не спит[5], а ему ничего не остается, как идти спать. Одному. А завтра к вечеру он разделается с «Крутоголовыми» и с этим городом и — перелетная птица — полетит в родные края. А свою птицу счастья он упустил прямо из рук. Хороший мальчик, Мэтью.

Такси медленно подползло к очередному светофору, и Мэт закрыл глаза, отгородившись от мигания неоновых рекламных экранов, особенно резких на фоне уличной темноты; городской шум просачивался в машину, а завывание вездесущих полицейских сирен теребило его мозг. Внезапно глаза его открылись, и он резко выпрямился на сиденье.

— Это «Аламо»! — завопил он. — Черт возьми, это «Аламо»!

— А, си сеньор, «Аламо»!

— Я вспомнил! Я вспомнил! — Он даже почувствовал слабость от облегчения после такого напряжения.

— «Аламо».

Мэт стиснул кулаки: дай Бог, чтобы пронесло, не сорвалось опять.

— Есть Бог на свете!

— Си.

— Быстрее, быстрее! Поворот. Я выйду здесь. Пронто, пронто[6]. Арриба[7]!

Розовый кашемировый свитер был ее ошибкой. Большой ошибкой. Под мышками было влажно, и все тело чесалось. Как она могла так ошибиться в Мэте? Она ни на минуту не усомнилась в его честности — на его лице порядочность была начертана крупными буквами. Но ее знание людей оказалось настолько же глубоким и серьезным, как и «хлопомер» Хьюго Грина в последнем выпуске «Ударов удачи». Ее и на пять минут нельзя оставить одну, она сразу же влюбляется — и, конечно же, в того, кто ей совершенно не подходит. И все та же история. Интересно, как она сможет найти подходящего человека, когда все проводки в ее голове перепутались так, что она уже не способна отличить порядочного человека от подлого? Ей ведь даже в голову не пришло, что Мэт может не появиться в ресторане, и сейчас она не знала, сердиться ей или подумать о своем психическом здоровье.

Лучше сердиться, так легче успокоиться.

Непонятно, почему она должна была отменять свои планы, чтобы пообедать с Мэтом Джарвисом? Она могла обедать с кем-то другим, например с Дональдом Трампом. Ей надо было воспользоваться советом матери и позвонить Биллу Гейтсу. Может быть, он грустит сейчас где-то за углом в таком же гостиничном номере, как у нее, один перед телевизором в компании пиццы и банки пива и ждет не дождется, чтобы хоть кто-нибудь ему позвонил. Вопреки расхожему представлению, наличие миллионов не дает человеку счастья. Она оставила на столике чаевые для официанта и стала пробираться к выходу через радостную, оживленную толпу. Наконец она оказалась на тротуаре одна.

Воздух на улице был холодным, на самом деле очень холодным, это был совсем не тот искусственный холодок, который, несмотря на зимнее время, нагнетали в ресторанный зал мощные кондиционеры. Стоит ли стоять и ловить такси или лучше пройти пешком пару кварталов до гостиницы, рискуя подвергнуться нападению и ограблению или быть застреленной? Она предпочла быть ограбленной и застреленной. Несмотря на все разговоры о преступлениях на улицах Нью-Йорка, в наши дни на них не так опасно, как на улицах Лондона. И с этой, немного подбодрившей ее мыслью она зашагала, понося Мэта Джарвиса на чем свет стоит, причем самым главным обвинением было то, что он законченный негодяй и подлец.

Взвизгнули тормоза — ко входу в ресторан подкатило желтое такси, остановившись в паре метров позади нее, и Джози обернулась, чтобы посмотреть, кто приехал. Поддалась искушению.