не добрался до кухни.

— Но сегодня вечер пятницы.

— И?

— И тебе стоить выйти с нами. Некоторые из нас направляются в Вуду.

— В бар?

Однажды я напилась в одиночестве. Это был мой двадцать первый день рождения. Я поехала в винный магазин Габриэля за бутылкой чего-то. Неопытная и наивная, я схватила первую попавшуюся бутылку, на которую наткнулся мой решительный взгляд, предварительно смешанную сангрию Карло Росси, потому что бутылка была красивой. Красное сухое вино и терпкие фрукты, вкус красных яблок заставляли меня возвращаться за добавкой, обжигая язык и окрашивая губы, пока я не потеряла сознание ранним утром. И когда я открыла глаза и мой взгляд проследил за уникальной формой полупустой бутылки с глухим стуком в голове, я никогда не чувствовала себя такой жалкой и одинокой.

Я вздохнула при этом воспоминании.

— Я должна предупредить тебя, что я не опытная пьяница.

— Тогда это, моя дорогая, сделает сегодняшний вечер еще более веселым.

На обратном пути к дедушке я зашла в закусочную Мины, чтобы купить минестроне и испеченный хлеб, затем вернулась, чтобы разогреть его на газовой плите, пока Каспер сидел на подоконнике, разглядывая сломанный скворечник, свисающий с карниза гаража, его зеленые и голубые глаза искали жизнь.

В комнате дедушки его отвисшие челюсти завибрировали, а глаза распахнулись, когда я вошла с подносом еды и чая.

— Фрейя, — прошептал он, когда луна отбрасывала тусклые лучи света через пыльное окно над кроватью, очерчивая силуэт его тонких ног и костлявых коленей. Его карие глаза сменились от узнавания к сомнению, разочарованию и неоспоримой боли при воспоминании об отце, потерявшем свою единственную дочь. Тьма пронеслась по его лицу, как метла, сметающая все осколки света из его прошлого. Чистый и опрятный пол истины, и черты его лица стали холодными.

— Лунное дитя, — проворчал он.

— Может быть, мне стоит остаться дома сегодня вечером.

Я подтащила поднос с ужином поближе к кровати и поставила тарелку с едой.

Дедушка сел, и кашель застрял у него в груди. Он повернулся на бок, пока это не прекратилось, и после этого его губы задрожали.

— Я бы предпочел, чтобы ты ушла.

— Дедушка…

В течение двадцати четырех лет дедушка был заперт в доме, который он никогда не считал домом — один — и пустота медленно разъедала его изнутри. Я его не винила. У дома Морганов была манера пробираться по коже, доводя любого до безумия. Или, может быть, это был город.

Я узнала, что его жена, моя покойная бабушка, умерла, когда родилась моя мать, и, казалось, история повторилась, когда я появилась на свет, моя мать тоже умерла при родах. Майло сказал, что Ковен Норвежских лесов изгнал мою мать и дедушку из Вестсайда после того, как моя мама вышла замуж за моего отца, человека из Священного Моря, вынудив их обоих переехать в семейный дом моего отца на побережье — собственность Морганов.

— У меня нет сил спорить с тобой. Просто иди.

Дедушка свесил ноги с края и отказался смотреть на меня, не отрывая взгляда от окна. Тишина заполнила неловкое пространство между нами, когда его рука задрожала, поднимая ложку и зачерпывая ею суп.

Мандэй стояла у дверей «Вуду» с другой девушкой, передавая зажженную сигарету взад и вперед. Ее глаза расширились, когда я заехала на парковку под жужжащий уличный фонарь, и она ткнула окурок в кирпичную стену здания, и они вдвоем направились туда.

— Фэйбл, Фэллон, Фэллон, Фэйбл, — представила Мандэй, и ее глаза метнулись ко мне.

— Что. За. Жесть. Быстрее, пойдем внутрь, здесь становится прохладно.

У нее уже были блестящие глаза с сияющей улыбкой, она наклонилась набок, когда шла через парковку в пышной юбке в тон своим огненно-рыжим волосам.

Когда Мандэй повернулась к нам спиной, Фэйбл подняла три пальца, показывая, что она уже перебрала с легкой улыбкой.

Естественно волнистые золотисто-каштановые локоны свисали до талии Фэйбл, отскакивая от ее темно-бордового кожаного укороченного топа. В ней была колдовская красота, как у модели Виктория Сикрет на подиуме. Та красота, на которую вам разрешалось глазеть, медленно вводила вас в транс, пока она внезапно не поразила вас всех сразу, и вы не были уверены, сколько времени прошло — завораживающая красота.

Двери Вуду открылись, превратив внешний холод в пыль. Он был тусклым и темным, с мужскими деталями и ностальгической атмосферой. Все столики были заняты, и постоянные посетители выстроились на стульях вокруг бара. Навязчивый поворот к «Солнцу Черной дыры», исполняемый группой на сцене. Жуткий и пронзительный женский голос скользнул в воздухе, когда я оглядела бар, ожидая у двери.

В другом конце комнаты язычники собрались вокруг бильярдного стола.

Три пары глаз уставились на меня, и мой взгляд обвел их, пока не встретился с взглядом Джулиана. Он был там, прислонившись к кирпичной стене с клюшкой для бильярда в одной руке и напитком в другой. Его волосы были черными и блестящими, но в то же время густыми и растрепанными. Во всем черном, даже в черной маске, закрывающей его лицо, его хромированные глаза уставились на меня с другого конца комнаты. Холод от его взгляда был подобен дозе ментола, охлаждая мои внутренности и замораживая меня в этом месте. Музыка отошла на задний план от его пристального взгляда, и все мое тело казалось единым пульсом, бьющимся в сильных ударах.

Я не знала почему, но моя нога шагнула вперед, желая подойти к нему. Затем Мандэй обхватила пальцами мою руку, дернув меня в противоположном направлении.

— Познакомься с моими друзьями, — кажется, сказала она между словами дрейфующей песни. Один из язычников ударил Джулиана в грудь, когда тот оторвал взгляд.

Мандэй вклинила нас двоих между людьми в баре, и она расчистила место в углу. — Ты уже знаешь Майло. Это Айви и Маверик, а остальные скоро должны быть здесь.

Она щелкнула пальцами высоко в воздухе, чтобы привлечь внимание бармена.

Майло поднял большой палец и приподнял бровь с другого конца стойки, безмолвно удостоверяясь, что между нами все в порядке после того, что случилось со статьей. Я кивнула. Прощение всегда давалось мне легко. Я видела, что может сделать затаенная обида, как она разъедает души духов, которые посещали меня.

У Айви были блестящие черные волосы, подстриженные на плечах, и челка, ровно подстриженная на лбу. Она была зажата в руке Маверика, не обращая на меня никакого внимания. Мандэй объяснила, что она была одной из трех сестер Салливан, наряду с Фэйбл и Адорой. Маверик поднял голову в небрежном приветствии, у него были лохматые светлые