Дедушка Сернан, который жил один после смерти бабушки, упал на землю, ремонтируя крышу дома, и умер в возрасте 75 лет. Электричество при нем так и не провели.

Когда в марте 1961 года мой второй поход в Тихий океан закончился, я был готов к некоторой доле мира и стабильности. Я хотел дать возможность кому-нибудь еще пожить немного на острие ядерной бритвы. А еще я был готов просить мисс Барбару Этчли стать моей женой.

Ярким субботним днем 6 мая 1961 года нас с Барбарой обвенчали в маленькой часовне в Мирамаре. И невеста, и жених были в белом. У нее была летящая вуаль поверх платья, на мне – парадная форма с блестящими медными пуговицами и золотыми крыльями. Когда мы шли от часовни под аркой из сабель, которые держали в руках мои флотские товарищи, она внимательно следила за Болди, потому что тот грозился шлепнуть ее своим сверкающим клинком.

За день до венчания военно-морской летчик с квадратной челюстью и короткой стрижкой, имя которого было Алан Шепард, на мысе Канаверал во Флориде втиснулся в невероятно тесный космический корабль «Меркурий», дождался конца отсчета, который то запускался, то останавливался, – причем он ждал так долго, что вынужден был налить в штаны, – и наконец стартовал в 15-минутный суборбитальный полет.

В последний день января NASA отправило по такой же суборбитальной траектории шимпанзе Хэма, но прошло всего два месяца, и советский космонавт Юрий Гагарин, зафиксировавшись в кресле космического корабля «Восток», похожего на пушечное ядро[27], стартовал с Земли и стал первым человеком в космосе, сделав один виток по орбите за 108 минут. Спутник снова победил.

Через неделю после исторического полета Гагарина закончился пшиком затеянный ЦРУ заговор. Плохо подготовленная группа кубинских эмигрантов, напрасно ожидавшая американской поддержки, высадилась на любимом месте рыбалки Фиделя Кастро, известном как залив Свиней, где их и перебили. Еще через две недели активисты, выступающие за гражданские права, выехали на автобусах на Юг, чтобы протестовать против расовой дискриминации в Америке, и были встречены насилием невероятных масштабов. Беспорядки, казалось, окружают нас. Но тут полетел Шепард, и мрачные заголовки за одну ночь сменились радостными. Теперь у нас тоже был астронавт, который поднялся в космос, и всё остальное как будто угасло в сиянии его успеха. «Большой Ал» вновь заставил американцев думать хорошо о себе и о своем будущем.

Стараясь удержать в памяти тысячу вещей, которые нужно сделать перед венчанием, я все же не мог оторваться от телевизионного экрана, мысленно помещая себя в эту маленькую капсулу и пытаясь представить бурный, ревущий полет Алана Шепарда. Если бы кто-нибудь в этот момент похлопал меня по плечу и сказал, что, когда Алан в следующий раз полетит в космос, его дублером будет астронавт-ветеран по имени Джин Сернан, который уже имеет на счету два полета, причем один из них к Луне, я бы громко рассмеялся. Я горжусь тем, что этот настоящий герой стал мне другом на всю жизнь.

После венчания и приема в офицерском клубе «Адмирал Кидд» мы с Барбарой провели медовый месяц в Мексике. Мы прилетели на кукурузнике из Тихуаны в Мехико, чтобы сэкономить несколько баксов, которые тут же спустили на бутылку текилы. Прибыв в отель, мы обнаружили, что в нашем номере две отдельные кровати. Нет, так не пойдет. Я тут же позвонил дежурному, и через несколько секунд прибежал коридорный. Он широко улыбнулся, сдвинул две кровати вместе и сказал: «Теперь одна», учтиво поклонился и взмахнул рукой.

Потом у нас была пугающая автобусная поездка в Акапулько по узкой, извилистой дороге. Мы сели на переднее сиденье, чтобы быть подальше от кур, которых везли другие пассажиры, и с ужасом взирали на то, как водитель размахивал руками и пытался флиртовать с каждой женщиной, мимо которой проезжал, одновременно норовя задавить скотину, людей и встречные машины на узкой дороге через перевал. Всё же мы как-то сумели пережить этот медовый месяц.

Вернувшись в Калифорнию, мы устроили свой дом в половине арендованного коттеджа на две семьи в Дель-Маре, который Барбара называла «маленьким кукольным домиком». Он стоял прямо на обрыве, давая превосходный вид на Тихий океан, и каждый вечер золотой закат затекал прямо в нашу комнату. Хозяйку, которая жила в другой половине, звали Клара Кук. Она приняла нас под свое крыло и стала кем-то вроде бабушки.

Вскоре после нашего возвращения президент Кеннеди, в обиходе JFK, произнес речь, которую транслировали все национальные телеканалы. Она дала цель всей стране и потрясла пилотов, подобных мне, до самых летных ботинок. Всего через три недели после того, как Шепард совершил 15-минутный полет, JFK объявил, что для Америки настало время предпринять в космосе более значимые шаги.

«Я верю, что наша страна должна поставить себе цель до конца этого десятилетия высадить человека на Луну и благополучно вернуть его на Землю, – сказал Кеннеди американцам. – Мы выбираем полет на Луну в этом десятилетии… не потому что это будет легко, а потому что это будет сложно, потому что эта цель позволит организовать и направить самое лучшее в нашей энергии и наших способностях; потому что этот вызов – то, что мы хотим принять и не хотим отсрочить, и это соревнование мы намерены выиграть». Весьма смелые слова, если учесть, что наш опыт пилотируемых космических полетов был еще очень мал. В заявлении не прозвучало слово «наука», и этот факт впоследствии оказался очень важным в моей карьере. Но одно могу сказать точно – это обещание JFK изменило мою жизнь.

Мне предстояло принять важное карьерное решение. Обязательный пятилетний срок службы подходил к концу, так что был шанс, что я распрощаюсь с флотом насовсем. В день инаугурации Кеннеди бросил в массы волнующие слова: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, – спрашивай, что ты можешь сделать для своей страны». Положим, я уже немало сделал для страны и собирался сделать еще, но можно было и спросить: «А что именно и как долго?»

В этот момент ВМС выдвинули великолепное предложение. Я могу поступить в Военно-морской университет в Монтерее, в Калифорнии, и получить после двух лет учебы магистерскую степень, а затем остаться еще и на третий год в одном из крупных университетов. И всё это время я смогу летать! Да, не на боевых машинах с самыми высокими характеристиками, которые превратили меня в летчика-сорвиголову, но все же на реактивных, и я смогу набирать восемь часов минимального налета в месяц, чтобы продолжать получать летные деньги. Они хотели затем два года службы за каждый год учебы, то есть я должен был оставаться во флоте еще шесть лет. Если добавить те пять, что я уже здесь, получалось по крайней мере одиннадцать лет выслуги. Тогда можно будет подумать о том, чтобы так и остаться офицером флота. Я всегда считал, что ставить надо такие цели, которых я могу достичь, что у меня должны быть непростые, но разумные пятилетние планы, и это предложение подходило как нельзя лучше. Когда я получу магистерскую степень в Монтерее, у меня появится хороший шанс на зачисление в военно-морскую Школу летчиков-испытателей в Пэтьюксент-Ривер, в Мэриленде. После нее я смогу вернуться на флот и буду годен к назначению командиром эскадрильи – своей собственной!