Из столовой Энни прошла в кухню, но не успела сделать и нескольких шагов по черно-белому плиточному полу, как ощутила чье-то присутствие. Сглотнув, она обернулась. За длинным столом в догорающем свете сидел мужчина. По темной кленовой столешнице перед ним были разбросаны печеньки из коробки «Butter Nutter»[14].

Энни почти испугалась при виде его, но в этом доме жильцы менялись постоянно: одни приходили, другие уходили; каждый тут занимался чем вздумается – в одиночку или в компании. Как ни хотелось Энни поддаться инстинктам, велевшим бежать, она заставила себя успокоиться. Даже при виде жидких волос до плеч и покрытых татуировками рук мужчины. Даже при виде того, как он, будто дикий зверь, пихал в рот печенья.

– Привет, – сказала Энни так, будто они встречались уже тысячу раз.

Но останавливаться не стала, продолжая идти к запасному выходу. Надеясь добраться до него, убежать.

– Рыжая! – окликнул ее мужчина, поднимаясь и роняя изо рта крошки печенья. Двигался он быстро, быстрее, чем ожидала Энни. – Ты здесь какими судьбами? – спросил он, загородив ей путь.

Он был высокий и худой, в старой концертной футболке. В скудном свете было непонятно, седые у него волосы или просто светлые.

– Портленд, – сказал он, дыша арахисовым маслом. – Я тебя помню. Ты с Эмили тусовалась!

Эмили осталась в другой жизни, в той, что была до острова, когда Энни пару месяцев жила в Портленде. Точнее, существовала. Эмили толкала наркоту и потребляла сама, так что Энни пришлось уйти, и в конце концов она оказалась тут. Она вспомнила и этого патлатого: бездельник, что обносил заброшенные дома на окраине города. Энни как-то видела его на перекрестке – он нес микроволновку обратно в «Walmart». О нем всякое говорили: будто бы он торгует оружием, сутенерствует, продает наркоту, – так что Энни старалась держаться от него подальше. Те же истории она слышала и о других людях, а они бог весть что слышали о ней. В мире без закона и доверия правда имела много личин. Здесь, в доме на острове, ты свою правду творил сам.

– Мир тесен, – ответила Энни. – Скоро здесь будут копы. Ты ведь знаешь, да? Они обыщут дом и всех, кого встретят.

– Точняк, – ответил патлатый, козырнув от виска двумя пальцами. – Спасибо за предупреждение. Надо отыскать племянника. Я Сет, брат Френки. Прибыл на пароме сегодня днем. Раз десять, наверное, прополоскался.

– Где она?

– В буре. С ума сходит. Реально с ума сходит.

– А ты бы как себя вел? На ее-то месте.

– Так и я с ума схожу. Найду сестру, вот только сперва пообедаю. Ну, а раз сюда скоро нагрянут копы, то надо спешить. – Схватив сразу три печенья, он съел их одним махом. – Голодная? – спросил Сет.

Энни покачала головой.

– У меня и другое есть, если тебе надо.

– Не люблю, – отказалась Энни. – Удачи сегодня, – добавила она, направляясь к служебной лестнице. Поднявшись к себе в комнату – чулан с единственным окошком, – она захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, постаралась унять дыхание. В догорающем свете дня уперлась пятками в половицы, а спиной – в плотное дерево. Не важно, что привело сюда этого человека, не важно, насколько Энни покорилась судьбе, с Сетом – или как его на самом деле – наедине она не останется.

Никогда.

И только услышав, как захлопнулась дверь черного хода, Энни позволила себе расслабиться. Осела на пол и подползла к матрасу. В июне, когда тут было битком, эта комната, заваленная ящиками и комодами, единственная оставалась свободной. Из самого высокого комода Энни соорудила перегородку, приволокла с чердака матрас в потеках воды и устроила себе спальное место. Сейчас из ящика комода она вынула черный рюкзак, заныкала в кармашек деньги, полученные от Воуна, и достала предоплаченный телефон. Села на матрас спиной к стене и подтянула колени к груди. Аккумулятор на телефоне почти сел, но Энни все же отбила сообщение:

Набрала по памяти номер и чуть не нажала кнопку «отправить», как много раз до этого, в надежде, что получатель – наверное, единственный во всем мире, кто тоскует по ней. Но, как и в предыдущие разы, она удалила текст. Так лучше. Энни пока не готова. Пока еще нет. Да и будет ли?

Дверь в спальню открылась.

Окруженная темнотой, Энни ахнула. Шагов она не слышала. Нашарила под матрасом палку и, подсвечивая телефоном, выглянула из-за стены-комода. Оказалось, это Френки – она украдкой протиснулась в дверь.

– Ты меня до смерти напугала, – попеняла Энни соседке.

Френки сделала еще один осторожный шаг, шмыгнула носом и зажгла фонарик. Ей было чуть за двадцать: невысокая и в теле, как девчонки из колледжа, которые кутят ночи напролет. На Френки была все та же пара джинсов, в которых она заселилась в дом. С ее волос цвета помоев капала вода, а от нее самой пахло сыростью и немытым телом.

– Твой брат приехал, – сообщила Энни.

– Брат? – хрипло переспросила Френки.

– Сет.

– А, мы уже виделись.

– Я тебе так сочувствую, милая, – сказала Энни. Френки она почти не знала, и за все время, что они прожили под одной крышей, они едва ли перекинулись парой фраз, но «милая» звучало как нельзя уместно. – Уверена, все образуется.

Френки утерла нос тыльной стороной кулака. Энни и рада была бы предложить ей салфетку, но самое лучшее, что было у нее в распоряжении, это собственные рукава.

– Он временами такой засранец, – сказала Френки. – Я про Итана. Заблудился, поди. Или спрятался где-нибудь. Думает, что это прикольно. Я заглянула в колодец… – Она не договорила, запустив руку в карман. Достала две таблетки, раскрошила их ложкой, разделила пудру на дорожки и вдохнула одну. – Это окси, – сказала она с намеком, как бы предлагая угоститься. Грусть в ее глазах уже притупилась.

Энни покачала головой, и тогда Френки вдохнула вторую дорожку. Не спрашивая разрешения, скользнула на матрас рядом с Энни.

– Коп велел мне сидеть тут и ждать.

– Трей? – уточнила Энни.

– Трей, – тихо подтвердила Френки, улыбаясь.

– Ты его знаешь?

– Мы все знаем Трея.

– Он тут бывал?

– Не он. Другой.

– Рори, что ли?

– Он добрый, – сказала Френки, но Энни в это верилось с трудом. Рори наезжал на нее с того самого дня, как она сюда приехала, а еще он, как подозревала Энни, хотел бы, чтобы обитатели особняка убрались восвояси. Впрочем, на его месте она хотела бы того же.

– Он рассказывал, как раньше гулял по всему острову, – продолжала Френки, – и возвращался домой поздно ночью. Хотел успокоить. Но он не понимает.