мысленном обращении Рейлан перевел взгляд на нее и сдержанно кивнул, но не расслабился.

– Могу спросить тебя о том же, – пробормотал Рубен. – Но, боги, как же я рад тебя видеть, Фейт.

За его спиной возникли фейри, и Рубен в страхе замер, в глазах читались отчаяние и мольба о помощи. Стражники схватили его под руки, и Фейт вздрогнула.

– Отпустите его.

Ни одного из них, казалось, не смутил ее приказ. Фейт стиснула кулаки во вспышке гнева.

– Мы должны доставить его на допрос. А ночь он проведет в камере, – протянул один из них, желая поскорее покончить со своими обязанностями и явно раздраженный ее вмешательством.

– Ты отпустишь его, – повторила она, с вызовом выпрямляясь.

– И кто отдал такой приказ, девочка? – усмехнулся другой, после чего они оба разразились язвительным смехом.

Глаза Фейт вспыхнули яростью от такого унижения. Рука так и чесалась дотянуться до меча, который, как она знала, не висел на поясе. С ходячим арсеналом, который сопровождал ее, она не чувствовала необходимости брать его в город. Вместо этого кончики пальцев коснулись короткого кинжала, висевшего на бедре, когда Рейлан встал рядом.

– Лично я. – Его твердый голос не оставлял места для споров. – Сразу после Фейт Ашфаер.

Фейт повернулась к нему и почувствовала прилив гордости. Рейлан не подавил, а подчеркнул ее положение. Более того – заявил, что звание генерала ниже ее титула. Она разрывалась между безмерной благодарностью и виной, чувствуя, что не вправе носить имя, которое тут же заставило стражу опустить руки и низко поклониться. Особенно когда принцесса продолжала бороться против того, что оно влекло за собой. Фейт не станет злоупотреблять властью, не станет прибегать к ней просто так, только потому, что могла. Пришло время выбирать.

Подняться или уступать.

Принять свое имя, заявить права на свое наследие и бороться за то, что может принадлежать ей…

Или Фейт может сдаться и покинуть Райенелл, у которого не останется выбора, кроме как перейти в руки другого единственного Ашфаера после Агалора. Малин был хитер, эгоистичен и высокомерен. Фейт не сомневалась, что в нем есть все, чтобы править – он был воспитан для этого, – в то время как сама она была далека от знатной королевской семьи. Но Малин не был народным королем, не был любим, как Агалор. Как ее мама. Представ перед внутренним выбором, Фейт поняла, что ответ всегда был на поверхности, но уродливые сомнения и неуверенность скрывали его. Посмотрев в лицо стражникам, она вздернула подбородок и коротко кивнула в знак принятия извинений.

Фейт не родилась с короной, не была воспитана в среде придворных, плохо разбиралась в политике. Каждого монарха до нее с рождения учили, как пройти путь, проложенный предками. Но, возможно, пришло время нарушить порядок и выяснить, что станет с правителем, который сформировал себя сам. Действуя по воле сердца, а не в угоду ожиданиям.

Фейт устремила взор на дворец вдалеке. Туда, где величественные колонны здания, увенчанные вырезанной из камня огненной птицей, возвышались словно гордый маяк для всего королевства. Зрелище, которое безоговорочно отвечало на вопрос, кто она такая. На корону Райенелла было два претендента, но Фейт не боялась предстоящей битвы, готовая заявить о своих законных правах. Полные ненависти слова Малина Ашфаера лишат его того, чего он жаждал, поскольку каждое злобное оскорбление и унизительное замечание было охапкой хвороста, чтобы разжечь ее огонь. Только когда станет слишком поздно, он поймет, что сам виноват в своем падении.

* * *

После столкновения со стражниками в городе, Фейт чувствовала себя… другой. Она целеустремленно шагала по коридорам; багровые гобелены словно приветствовали ее дома, изображения феникса сверкали, когда девушка проходила мимо них, будто даже замок ждал, когда она примет себя и станет той, кем могла. Фейт ощущала свободу и легкость и купалась в этих чувствах, пока тяжесть принятого решения не навалилась на нее. Имя Ашфаер, которое ей еще предстояло заслужить.

Рубен спешил, чтобы не отставать от нее и спутников-фейри. Рейлан молчал. Он не произнес ни слова с момента своего заявления в городе. Но в этом не было необходимости. Фейт и так чувствовала, что тот гордится ею, словно все это время знал, что она придет к этому решению, и терпеливо ждал.

У двери ее покоев Кайлер и Изая попрощались и ушли, но Рейлан медлил, переводя взгляд с нее на Рубена и обратно. Фейт усмехнулась.

– Ты правда видишь в ней угрозу?!

– Он прибыл из Лейкларии. Такое впервые. Я помог тебе выиграть время, но его все равно нужно допросить.

Улыбка Фейт угасла, и она нахмурилась.

– Нет, не нужно. Ты не знаешь, через что он прошел. Рубен мой друг, и я доверяю ему, – решительно сказала она, не оставляя места для возражений.

Но Рейлан никогда не отступал, когда считал, что его вызов оправдан. Фейт невероятно восхищалась этой чертой, которая одновременно превращала генерала в непокорную занозу в заднице.

Прежде чем Рейлан успел возразить, Рубен неловко заерзал, привлекая их внимание. Он смотрел то на нее, то на Рейлана, пока те стояли, напряженно уставившись друг на друга во время своего безмолвного спора. Щеки Фейт вспыхнули. Рубен все еще понятия не имел о ее способностях. И она могла только представлять, какими безумцами они казались со стороны, обмениваясь одними выразительными взглядами.

Фейт открыла дверь в покои и жестом пригласила Рубена внутрь, а потом снова повернулась к суровому генералу.

– Уверена, ты услышишь, если он что-нибудь выкинет, и успеешь отреагировать, – небрежно сказала она, ожидая, что Рейлан будет где-то неподалеку.

К ее удивлению, он перестал хмуриться, но черты лица остались резкими.

– Вообще-то, мне нужно кое-что сделать. Вдоль коридора будут расставлены охранники. Фейт… – Рейлан умолк, и ей отчаянно захотелось услышать конец предложения. Он глубоко вздохнул, закончив вместо этого другой фразой. – Меня не будет неделю.

Фейт выпрямилась.

– Куда ты уезжаешь? – спросила она, ненавидя охватившее ее неприятное чувство.

Челюсть генерала дернулась, выдавая внутренние противоречия, когда он ответил.

– У меня есть дела в одном из военных лагерей за пределами Эллиема. – Отчужденный взгляд сапфировых глаз говорил ей о том, что это неправда.

Сердце сжалось, а потом наступило опустошение от осознания того, что Рейлан солгал ей.

– Что ж, не торопись возвращаться из-за меня. – Холодный тон ранил ее так же сильно, как и генерала.

Фейт мгновенно почувствовала укол вины, когда поняла, что всего лишь выплескивает боль, которую он ей причинил, когда породил сомнение, что доверяет ей не так сильно, как та думала. Фейт развернулась, собираясь бросить его в коридоре, но Рейлан схватил