— В следующий раз, Юлечка, будьте точнее в переводе! — проговорил Ридле и жестом пригласил всех к столу.

На лицах моих немцев застыло безмерное удивление от смеха, что раздался в зале в ответ на мой перевод их слов. Мне пришлось объяснить им, что это просто русский юмор, смысл которого уходит в национальные корни и им будет непонятен. Ну не стану же я переводить им свои последние слова!

Что-то в происшедшем насторожило меня. Идя к столу, я никак не могла понять этого. И лишь когда оказалась у своего места — посередине немецкой стороны стола, рядом с Хольберном, — я наконец поняла, что это. Хольберн понимал по-русски!

Когда я произнесла свою последнюю фразу в ответ на приветствие Ридле, на лице Ральфа на одно мгновение проскользнула искорка смеха и затем потухла, скрытая маской непонимания. Выходит, этот немец не так прост, как желает казаться. Надо быть с ним повнимательней.

Дальше все пошло по накатанной колее. Немцы пили и ели. Причем так, что моя фраза об их голоде уже не казалась самодеятельностью. Впрочем, давно известно, что немцы по части обжорства за чужой счет превзошли все остальные нации. Женщины ничуть не отставали от мужчин. А мой «обожаемый» Хольберн обогнал, пожалуй, всех.

Беседа за столом пошла с совершенно непривычной для нас, русских, интенсивностью. Немцев ничуть не смущало, что с присутствующими в банкетном зале они познакомились только сегодня. Они говорили так, будто были с ними знакомы, по крайней мере, с эпохи палеолита.

Всей моей тренировки едва хватало, чтобы успевать переводить то одному, то другому всевозможные вопросы и ответы. Да и то все переводы выходили куцыми.

Беспредметная болтовня, насыщение желудка и поглощение алкоголя продолжались примерно часов до девяти. К этому времени все настолько набрались, что уже могли обходиться без моих услуг как переводчика.

Слава богу, что мне по роду моей деятельности пить не полагалось. А то меня не спасли бы никакие противоалкогольные таблетки. Один Хольберн, проглотив пару рюмок, столько раз пытался меня уговорить выпить с ним «на брудершафт», что это впятеро бы превысило ту дозу алкоголя, которую я для себя считаю нормальной.

Впрочем, я заметила, что Ридле тоже не слишком усердствовал и, как мне показалось, отправлял половину из того, что наливали ему, куда-то под стол. Я посчитала, что к вечернему разговору с Хольберном он хочет иметь преимущество в трезвости восприятия.

К девяти часам всеобщее единство за столом нарушилось, разбившись на группки. Старшая чета Гецрих постепенно впала в сытое благодушие и буквально задремала за столом.

Жизнерадостная фрау Гецрих насела на двух спутников Голованова. Как они объяснялись между собой, я не представляю. Но от моих услуг фрау Гецрих отказалась.

Ее муж и Хольберн, прихватив двух дамочек из сопровождения Головы, помчались вниз. Они сказали, что, пока не побывают на русской дискотеке, из ночного клуба не уйдут. Впрочем, их никто не останавливал.

Ридле недовольно покачал головой, сожалея, что его гости разбредаются по всему клубу, и отправил меня вслед за немцами, на которых нашло танцевальное настроение. Делать мне этого не хотелось, но подчиниться пришлось.

Впрочем, я не думала, что пропущу что-то интересное. Хольберн был со мной, а это означало, что никакое обсуждение планов пока у Ридле не состоится. К тому же присмотреть за Хольберном стоило: не хотелось бы потерять понапрасну такой тяжелый день, если с этим ошалевшим от водки и русских женщин немцем что-нибудь случится.

Ни с Хольберном, ни с Гецрихом ничего не случилось. Главный зал был заполнен до отказа, но никто не обратил на немцев внимания. Видимо, люди, посещающие «Звездный дождь», привыкли к тому, что здесь периодически устраиваются подобные вечеринки.

Ди-джей на левой сцене сидел за своим пультом и потягивал из высокого бокала какую-то жидкость. Я очень сомневалась, что это была кока-кола, но любопытствовать, что пьют наши тарасовские музыканты, естественно, не стала.

Музыка лилась с правой сцены. Музыканты вживую, причем в собственной интерпретации, исполняли шлягеры наших композиторов. Выходило это у них совсем неплохо, и я, прислонившись к стойке бара и заказав спрайт, столь любимый Громом, заслушалась их. Впрочем, глаз со своих немцев я не спускала.

Хольберн танцевал хорошо. Несмотря на сильное опьянение, он вел свою партнершу довольно уверенно, и в его движениях чувствовалась грация хищного зверя. На кого он походил, я так и не могла понять. Но то, что Хольберн не из породы кошачьих, было очевидно.

Гецриху наша родимая водочка, похоже, сильно ударила в голову. Он начал вытворять со своей партнершей какие-то невообразимые па, напоминавшие скачки трехногого жирафа. Ни разу не видела такого, но было очень похоже!..

Партнерша Гецриха мужественно пыталась его удержать от падения, в результате чего их челночные движения от сцены к сцене заставили остальных танцующих перейти на простое созерцание. Ди-джей свысока наблюдал за ними, и его пальцы нервно тянулись к микрофону. Он явно хотел как-то прокомментировать этот танец, но в итоге так и не решился. А жаль! Было бы забавно услышать мнение специалиста.

Пируэты Гецриха надоели Хольберну. Он что-то сказал своей партнерше, и они вместе принялись ловить расплясавшегося туриста. С третьей попытки им это удалось, и они повели Гецриха обратно в банкетный зал. За что его партнерша была им бесконечно благодарна.

Я тоже не стала задерживаться. Перед винтовой лестницей я обогнала Хольберна и его спутниц, ведущих буянившего Гецриха наверх. Я сказала Ральфу, что открою для них дверь, и поднялась в банкетный зал.

Первое, что мне бросилось в глаза, это отсутствие Ридле и Голованова на вечеринке. Старшая чета Гецрих преспокойно дремала на своих стульях, а бойкая немецкая фрау целовалась с одним из спутников Голованова взасос. Увидев нас, сладкая парочка мгновенно разделилась на две суверенные половинки. Второго сопровождающего тоже не было видно. Из чего я заключила, что он ушел вместе с Головановым и Ридле.

Похоже, я все же пропустила что-то интересное. Никто из тех, кто отсутствовал сейчас в банкетном зале, вниз не спускался. По крайней мере, не выходил в главный зал.

Внизу, под лестницей, было два туалета для гостей второго этажа. Когда мы поднимались, в мужской вошел секьюрити. Значит, Ридле со спутниками там не было: не влезли бы они втроем в одноместный туалет.

Оставалась последняя, третья дверь. Куда она вела, я не имела никакого представления, да это и не имело значения. Зачем бы ни отлучились с банкета Ридле и Голованов, мне это срочно надо узнать. Я извинилась перед туристами и спустилась вниз.

Первым делом мне требовалась небольшая маскировка. Неизвестно, с кем мне придется столкнуться, пока я буду искать Ридле, но быть узнанной не входило в мои планы. Я зашла в дамскую комнату и приготовилась изменить свою внешность.

Я всегда, когда собираюсь на задание, одеваюсь соответственно, да и необходимый грим всегда беру с собой.