— Куда?

– Воздухом подышать. Что, нельзя?!

– Нет. Ночь.

– Слушай, оставь ты меня в покое! Осточертело уже! – Я сжала кулаки. – Туда не ходи, это не трогай, в разговоры не лезь!… Надоел! Я, между прочим, тоже человек! И тоже хочу… звучать гордо!

– Не кричи, всех разбудишь.

– А ты не приставай!.. – Я воинственно запахнула одеяло и решительно вышла из пешеры. Ух!.. Красо-тища!.. Ночное звездное небо, словно расшитый серебром балдахин, нависало над головой. В вышине мягко мерцали звезды. Я стояла на небольшой каменной площадке, которая обрывалась через несколько метров прямо в пропасть. Внизу шумели вековые сосны. И тихо…

На плечо мне легла тяжелая рука. Тьфу ты! Не спится ему!

– Ну?..

– Иди спать.

– Не хочу! – отмахнулась я. – Отвяжись, дай хоть полчаса от тебя отдохнуть. Что ты ходишь за мной, как корова за теленком?..

Он промолчал, но руку убрал. Я села на скалистом обрыве и свесила ноги. Какой тут воздух! С ума сойти, даже голова немного кружится… Обернулась. Стоит. Просто не по себе, ей-богу… с другой стороны – обо мне же заботятся, а я хамлю. Нехорошо.

– Ладно тебе! – примирительно вздохнула я. – Не обижайся. Садись вот рядом…

Он сел. И все молча. Неразговорчивый парень.

– Камень холодный. – Ан нет, разговаривает! Опять старую пластинку завел…

– Фигня!.. Я же в одеяле… Слушай, может, ты все-таки разрешишь тебя по имени звать? А то все «ты» да «ты». Не по-людски как-то!

– Иллан, – помолчав добрых полминуты, все-таки раскололся он.

– Ну вот и слава богу! – обрадовалась я. – Наконец-то познакомились! А ты чего такой мрачный?

– Я?

– Нет, я… Слушай, ты тут неподалеку кочевников не видел?

– Нет, – торопливо ответил он. – А тебе зачем?

«А ведь – врет! По глазам вижу! Только понять не могу – зачем?..»

– Точно не видел?

– Не видел. И тебе не советую.

– Это почему? – изумилась я.

– Они воры и убийцы, – отрезал блондин. – Хватит об этом.

– Ничего не хватит!.. Воры… а кто сейчас не вор?! – Мне стало обидно за мой отряд

«Постойте – мой?! Ну, приехали… Как сказал бы Мыш – мы с ними теперь редиски с одного огорода. Странно – знаю их всего ничего, а привыкла. Даже скучаю…»

– Я.

– Что – ты?.. – За размышлениями нить разговора как-то от меня ускользнула.

– Я же не вор.

– А-а… ну, знаешь! По себе людей не судят. А вот насчет убийц – не надо, пожалуйста! Делают из нас зверей…

Ей-богу, про «нас» само собой получилось!.. Знала бы, как все запущено, молчала б в тряпочку… Мой собеседник дернулся и посмотрел на меня испепеляющим взглядом. Создавалось устойчивое впечатление, что будь его воля – с обрыва бы скинул немедленно.

– Ты сказала – «нас»?

– Ну…

– Ты – кочевник?

– Ну да… то есть не совсем… то есть… тьфу, блин! Какая, к черту, разница?!

– Кочевники, – сурово сказал он, сверля меня взглядом, – варвары. Мародеры. Когда я был ребенком, они напали на наше селение. Они грабили наши дома. Они убивали. Всех, кто не успел убежать. Из нашей семьи уцелели только мы с Сакхэмом. Что ты знаешь об этом?!

– Это другие кочевники! Другие!..

– Все – одинаковые!

– Нет!

– Да!

– Много ты понимаешь! – возмутилась я. – Убийцы!.. И я – убийца?! А?! Ну-ка, смотреть в глаза, не врать!

– Значит, и ты.

Я замерла с открытым ртом. Приехали…

– Ни один из этих шакалов не достоин того, чтобы жить, – вынес вердикт Иллан. – Но ты спасла Айеса. Тебя никто не тронет. Уходи, как только рассветет.

– Вот спасибо!.. Что, прямо так и пойду? В одеяле? Босиком?!

– Как хочешь. Одеяло можешь оставить. – Он поднялся и ушел в пещеру.

И как, скажите, это все понимать? То ходил, как привязанный, а тут вдруг – катись колбаской по Малой Спасской… чем ему варвары не угодили? Убийцы, грабители… нет! Кто угодно, но не мой отряд. Блондин определенно что-то путает. Тем более, я извиняюсь, ему явно не двадцать, а если вся эта неприятность с его родителями случилась, когда он был маленьким… что-то тут не то. Скорее всего, это были совсем другие кочевники. Надо будет спросить у Тавруса…

Поднялся свежий ветерок. Я поплотней закуталась в одеяло. Мысли были самые грустные… Что-то ткнулось мне в спину. От неожиданности я подпрыгнула на месте, чудом не сверзившись с обрыва, и обернулась. Толстолапый шенок, виляя хвостом, смотрел на меня, навострив уши.

– Ой, какой сладенький! – засюсюкала я от умиления, беря псинку на руки. – Хорошенький, маленький… ты что тут один ходишь?.. Не злой совсем… у, пузатый…

Я пощекотала мягкое брюшко. Щенок чихнул.

– Будь здоров!..

– Спасибо…

– Э-э?! – обалдела я, выпучив глаза. «Нет! Не может быть! Фиг с ним, с Мышом, но собаки – не разговаривают!»

– Извини, – смущенно сказал щен. – Я случайно. Все время забываю, что на четырех лапах нельзя говорить. Ты папе не скажешь?..

– Э-э… – Похоже, с речевым аппаратом у меня некоторое время будут серьезные проблемы…

Щенок вздохнул, вывернулся у меня из рук и, крутанувшись волчком, сделал сальто в воздухе.

– Айес?.. – О, кажется, голос прорезался.

– Да, – сказал мальчик, виновато улыбаясь. – Папа в дозоре, а мне скучно одному. Вот я и…

– Ты все слышал? – догадалась я, постепенно выходя из столбняка.

«Все нормально, дышим ровно… Ну подумаешь, тут и не такое бывает!..»

– Да я в полуха… честно, я не подслушивал!

По красным щекам пацана было видно, что подслушивал. Причем старательно. Ладно, малыши все любопытные.

– Так ты что, оборотень, что ли?

– Я?! Нет! – Он испуганно замахал руками. – Оборотни – недочеловеки, полуволки, они людей едят! А мы…

– Мы?! Так вы тут все такие? – Я с опаской посмотрела на задернутый полог пещеры. – И он тоже?

– Тоже… – Айес пожал плечами, – Мы – Стражи Тени!

– Чьей?..

– Человеческой. Когда-то наши предки служили людям!

– Давно, видать, это было… – проворчала я, вспомнив холодные глаза блондина. – Этот ваш Иллан нас на дух не переносит!

– Просто он…