одна за другой выходили книги, его прославившие. Все они с дарственными надписями посылались добрым знакомым в Мураново. Сыновья старого писателя публицисты-славянофилы Константин и Иван (в те годы еще более знаменитые, чем отец) также наезжали в гостеприимную усадьбу Путяты.

Теперь — о главном. Среди многочисленных знакомых Путяты был Ф. И. Тютчев. Они впервые встретились еще в юности на литературных вечерах у поэта Раича. Правда, затем связь прервалась на несколько десятилетий, ибо Тютчев уехал на дипломатическую службу за границу. Она возобновилась после возвращения поэта на родину. Приезжая в Москву, он, по-видимому, бывал и в Муранове (хотя документально это не зафиксировано). Наконец, старая дружба переросла в родственные узы; в 1869 году его младший сын Иван Федорович Тютчев женился на единственной дочери Путяты — Ольге Николаевне.

По семейному преданию, последний раз Тютчев был в Муранове летом 1871 года; через два года — 15 июля 1873 года — поэт скончался.

Вдова поэта Эрнестина Федоровна впервые приехала в Мураново 24–25 августа 1873 года. Впоследствии до самой смерти в 1894 году она проводила здесь каждое лето. В 1879 году для нее даже был построен отдельный флигель. Уже в декабре 1874 года она отправила в Мураново обстановку кабинета и спальни поэта.

Другие тютчевские места — Овстуг (Брянский уезд Черниговской губернии) и Варварино (Юрьев-Польский уезд Владимирской губернии) постепенно приходили в запустение, и вещи оттуда отправлялись в Мураново. В 1886 году в усадьбу были также доставлены предметы из московского кабинета И. С. Аксакова. Все это новое соседствовало со свято сберегаемой в неприкосновенности обстановкой Баратынского. Отныне Мураново было посвящено памяти прошлого.

Сразу после революции усадьба приобрела официальный статус музея. Его благополучно миновали административные гонения начала 1930-х годов, жертвами которых пал музей в Остафьеве. Своеобразный «семейный» колорит Муранову придавало то, что «домом поэтов» руководили прямые потомки Ф. И. Тютчева: сначала внук Н. И. Тютчев, затем правнук К. В. Пигарев. Благодаря их трудам здесь царили не только атмосфера высокой поэзии, но и настоящего человеческого тепла.

Новоживотинное

Прекрасный лебедь русской поэзии Дмитрий Веневитинов прожил всего лишь двадцать один год. Кажется, о самом себе он писал в одном из последних стихотворений:

Как знал он жизнь, как мало жил!

Преждевременная смерть Веневитинова поразила современников. Они возлагали на даровитого юношу большие надежды, предвидя в Веневитинове второго — после Пушкина — русского поэта. Вообще, его литературную судьбу следует признать счастливой. Белинский был прав, когда писал, что Веневитинов чуть ли не единственный из поэтов пушкинского поколения сразу же понятый и оцененный по достоинству.

В Воронежской губернии фамилия Веневитиновых была широко известна. При царе Федоре Иоанновиче в июле 1585 года на строительство крепости на реке Воронеж пришел из Венёва атаман Терех (Терентий) со своим отрядом; по названию этого города он и получил фамилию. Первый Веневитинов усердно служил царям, не щадя живота отражал набеги крымцев, а в Смутное время — европейских ландскнехтов. За многолетнее доблестное радение он в 1622 году был пожалован землями к северу от Воронежа: селом Животинным.

Ближайшие потомки значительно увеличили семейные владения. В 1670-е годы несколько крестьянских семей были переселены из Животинного на другое место; оно с этого времени стало называться Новоживотинным, а прежняя вотчина — Староживотинным. Правнук Терентия Веневитинова Антон Лаврентьевич усердно служил Петру I, когда молодой царь занялся строительством кораблей в Воронеже.

По указу Петра I воронежцу Антону Веневитинову «велено… быть в Воронежском да в Усманском уездах для надсматриванья и сбережения тех угожих лесов, которые годятся на струговое и лодочное дело и к иным судам на строение». В Староживотинном находилась верфь, куда Петр I однажды приезжал для ревизии, остался чрезвычайно доволен и даже отстоял службу в усадебной деревянной Архангельской церкви. Впоследствии в память этого события церковь перевезли в Новоживотинное; в 1780 году она была заменена каменной.

После указа «о вольности дворянской» дед поэта покинул «государеву службу» и поселился «в деревне». Но богатые воронежские землевладельцы уже могли позволить себе жить в столицах. Вскоре это и произошло. Новоживотинное стало загородной резиденцией, куда барин с семейством приезжали на лето. К зиме они возвращались в Москву. Именно в Первопрестольной 14 (26) сентября 1805 года родился будущий поэт.

В русской поэзии Веневитинов — предшественник Тютчева. Поэт-философ, он не только пытается проникнуть в тайны природы, но творчески одушевить ее. В каждом жизненном проявлении он стремится найти созидательное начало, своего рода «божественную искру»:

Открой глаза на всю природу, — Мне тайный голос отвечал, — Но дай им выбор и свободу, Твой час еще не наступал: Теперь гонись за жизнью дивной И каждый миг в ней воскрешай, На каждый звук ее призывной — Отзывной песнью отвечай! Когда ж минуты удивленья, Как сон туманный, пролетят И тайны вечного творенья Ясней прочтет спокойный взгляд; Смирится гордое желанье Весь мир обнять в единый миг, И звуки тихих струн твоих Сольются в стройные созданья.

Веневитинов, наряду с В. Ф. Одоевским и И. В. Киреевским, был душой общества любомудров — юных жаждущих просвещения питомцев Московского университета. Молодые люди собирались тайно, поскольку после закрытия масонских лож любые кружки и объединения были в глазах правительства подозрительными. На собраниях председательствовал В. Ф. Одоевский, а Веневитинов был главным оратором, чьи одушевленные и горячие речи открывали дискуссии. О характере общества любомудров ярко пишет известный мемуарист А. И. Кошелев: «Тут господствовала немецкая философия, то есть Кант, Фихте, Шеллинг, Окен, Геррес и др. Тут мы иногда читали наши философские сочинения; но всего чаще и по большей части беседовали о прочтенных нами творениях немецких любомудров. Начала, на которых должны быть основаны всякие человеческие знания, составляли преимущественный предмет наших бесед; христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, а