– А ты поищи, – весело сказал вдруг дед Алтынтас.

Издалека, если смотреть со стороны деревни, Белые скалы похожи на лежащего в глубоком сне богатыря. Но с каждым шагом и поворотом вид их меняется. То вдруг это скачущий конь, то лежащая собака, то задравший голову волк. Как облако: вроде бы поймал картинку, но чуть отвел взгляд – и прежний облик растаял. Горы и облака – что может быть более далекое и более похожее. Тучи на горизонте словно горы. Горы вдали словно тучи.

Белая – гора красивая. Она состоит из известняка, который постепенно превращается в мрамор. Теплы и искристы камни горы. В них сохранились брызги древнего моря, искры вулканов, ласковое прикосновение первых деревьев. Множество родников на горе и под землей проложили себе дорогу к озеру, принесли в него золото и серебро, промыли пещеры. Ученые когда-то давно насчитали в скалах восемнадцать пещер, но местные знали, что их больше.

В советское время скалу пытались взорвать, чтобы добывать известняки. Некоторые входы от этого завалило. Успели устроить один взрыв, но дальше продолжать сельчане не позволили, выстроившись на вершине Белой. Потому что без извести жить можно, а без скал, что защищают деревню от холодных северных ветров, – нет. Правда, не это стало главным тормозом на пути разработок, – люди не являются причиной, чтобы отменять взрывы, – а летучие мыши – ушастые ночницы. Оказалось, они занесены в Красную книгу. И пещера Ящер была самым северным местом их зимовки.

Выемка в скале и остатки печи, где выжигали известь, сохранились и находятся с восточной стороны склона. Эта рана заросла жимолостью и разными травами.

По Белой идут козьи тропы. Ими и пользуются редкие туристы. А мальчишки карабкаются без всяких троп.

– Что будем делать? – спросил Князь, уверенно шагая в сторону скал, и сам ответил: – Пошли ушастых летучих мышей ловить. Они в Ящере живут.

– Пошли, – кивнул Лешка, словно каждое лето только и делал, что ловил летучих мышей. – Они в темноте ультразвуком видят. Эксперимент устроим. Привяжем мышь ко лбу. Она в темноте будет свистеть, и через лобную кость мы тоже эти сигналы получим. Человек может улавливать даже такие сигналы, которые ухом не слышит. Они сразу в мозг поступают.

Лешка также поведал другу, что планирует изобрести антенну с трансформатором на голову, чтобы настраиваться на любую чистоту. Вот, например, обычное ухо улавливает двадцать изменений звука в секунду. А птицы издают за секунду больше двухсот звуков. Мы слышим птичью песню, как если бы вместо предложений «Птицы издают в секунду больше двухсот звуков» или «Приходил издалека суслик с большим зайцем» осталось: «П и с б з». Это ведь совсем разные вещи получаются.

Андрей согласился, что да, совсем разные вещи, и потер след от вазы. Экспериментировать с головой и весьма когтистыми мышами так сразу не хотелось. Надо было подождать хотя бы денек.

Прошло мимо стадо гусей. Князь раскинул руки и пошипел на вытянувшего шею гусака. Лешка осторожно обошел стаю стороной.

– Руку вверх подними, он подумает, что ты тоже гусь, только большой, и испугается, – посоветовал Андрей.

Лешка послушно поднял руки. Вожак недовольно загоготал и отвернулся.

– Победа! – прошептал Леша.

Мальчишки остановились возле пещеры Роды, осмотрели дверь.

– Давно хочу ее подорвать, – сказал Князь, подергав замок.

Лешка ненадолго задумался.

– Тогда надо порох раздобыть. Или сделать. Ингредиенты: йод, марганцовка, магний, сера, перекись ацетона еще… Или побольше спичек. А можно пилу взять по металлу и срезать замок, – пнув дверь, предложил он.

– У деда поглядим, – кивнул Князь.

И дело было решено. Без лишних разговоров парни начали подъем. Леша оглянулся на дом. Взрослых в ограде не было видно.

– Мы будем как Натти Бампо, – представил Лешка, – Следопыты, Соколиные Глаза и Длинные Карабины.

Про Кожаные Чулки Леха упоминать не стал. Это имя никогда не казалось ему подходящим для настоящего индейца.

А Князю не надо было никем себя представлять. Эти горы, пещеры, реки, мосты, луга, гусиные стада были неотъемлемой частью его жизни. Все это было его. За свои девять лет он облазил окрестности деревни вдоль и поперек, заглянул всюду, куда можно и куда запрещалось. Поэтому железную дверь на самой интересной пещере он воспринимал как личный вызов.

Гора хорошо замаскировала входы внутрь себя. Лешка показывал вверх, спрашивал: это пещера? Но это была небольшая трещина или изгиб. Или тень падала так, что хотелось в нее зайти. Но Загонную, куда они уже забирались с папой, он отыскал сам.

Мальчишки зашли в просторный зал пещеры. К концу зал сужался и шел под уклон, во вторую небольшую полость. Туда-то, наверное, и скатывались загнанные дикие звери. Но без фонариков мальчишки не рискнули уходить далеко от выхода и уселись на краю, болтая ногами в одинаковых кедах.

Вид из Загонной открывался – дух захватывало. Была видна даже старая Демидовская шахта на другой стороне реки.

– Туда каторжников свозили, – показал на шахту Князь, – свинец добывать.

Да только Акинфий Демидов малость хитрил. Не свинцом, а серебром и золотом были напичканы эти места. Елизавета, получив донос, что Демидов для себя золото и серебро выплавлял, быстренько все демидовское имущество – и заводы, и земли – велела «взять на себя». Еле успел Демидов спрятать поглубже в рудниках груды добытого золота, вывезти не смог. Теперь царская казна распоряжалась местными рудниками. Но шахты проработали недолго, лес сожгли, и печи были погашены.

Пришли новые экспедиции. Уже не руду, а камень стали выворачивать из земли и вывозить в российские и заграничные столицы. Местные жители на такие работы не шли. Алтайцы отогнали свои стада в сторонку от рудников, подальше в горы. А старожилы – православные староверы, те, которые не сожгли себя, – хоть и не сдвинулись с места, но цеплялись за землю и в ее недра не лезли, боясь потревожить спрятанные там адские силы. Не за тем их деды от заводской каторги, от помещичьего самодурства и церковного произвола бежали в Сибирь, чтобы выворачивать землю наизнанку и вытряхивать наружу всякую невидимую нечисть, сброшенную с Неба и заточенную в преисподней.

Поэтому на рудники и заводы свозили крепостных из разных мест целыми деревнями. И позже, в советское время, валить остатки леса и сплавлять по Чарышу сгоняли заключенных сибирских лагерей – сибулонцев. Все сожгли, сплавили. Холмы до горизонта покрыты низким кустарником, а называются по-старому.

– Сосновая, Осиновая, Пихтовая горки, – показывал Князь, представляя новому другу свои владения.

И только в деревне росли большие старые деревья: не дали тронуть, а то некуда будет прилетать пращурам в родительский день.