—Все в порядке,— постаралась произнести это как можно более спокойным голосом.— Я сама ему позвоню, а потом сообщу тебе и…

—Я хочу услышать его голос!— воскликнула мать.

—Но уже поздно,— проговорила, прикидывая в уме, сколько уже времени. Потому как я умудрилась в нем потеряться.— Вероятно, Вова просто уже спит. Все-таки, помимо учебы у него теперь еще и работы много.

—Зачем она ему? Если у нас уже есть деньги!— проговорила, продолжая всхлипывать, мама.

—Но нам нужно на что-то жить,— попыталась возразить.— Ложись спать. Ты устала и перенервничала…

—А тебя почему нет дома?!— сразу же переключилась на меня родительница.— Ты ничего не говорила о том, что не будешь ночевать дома. Тебя я тоже жду!

—Но…

—Быстро взяла и приехала. Или ты хочешь, чтобы мне из-за переживаний стало еще хуже? Разве это нормально, что моих детей нет рядом, когда я в таком положении?! Мне плевать, где ты. Я хочу, чтобы хотя бы кто-то из вас был сейчас рядом.

Мне нечего было на это возразить. Да и объяснить ей, почему меня нет, я все так же не могла. Она не поймет. Осудит. Еще и от денег принципиально может отказаться. Я же не могла вернуться к началу, когда у меня вообще не было никакой возможности ей помочь.

—Хорошо, я скоро буду,— вздохнула, понимая, что другого выбора у меня нет.

С Новаком же разберусь позже. Сомневаюсь, что после того, как я уйду отсюда без его дозволения, он на самом деле махнет рукой и ничего не станет делать. Для него это будет прекрасная возможность отомстить. И жестко со мной поиграться. Но… это будет потом.

—Жду!— истерично воскликнула мать и отключилась.

Ее капризы все чаще становились непонятными. Я не видела особых причин так себя вести. Несмотря на это, ее настроение продолжало постоянно скакать. И нужно было подстраиваться под него. Иначе становилось только хуже.

Собралась я за пару минут. Боялась, что Матвей вернется и поймает меня. Но он так и не пришел. И из квартиры я вышла беспрепятственно. Потом так же спокойно добралась до выхода на улицу. А там уже позволила себе прибавить шаг. Сердце при этом колотилось в груди, как бешеное. Чудом меня не парализовало от страха. С другой стороны, этот самый страх только усилится, когда буду ждать новой встречи с Новаком. А он после того, как я сбежала, в покое меня не оставит.

Зато это будет потом. Сейчас нужно было как можно скорее добраться до дома и успокоить мать. Пока она не напридумывала себе всякого.

Пришлось включить на телефоне навигатор, потому что я понятия не имела, в какую сторону идти. Район этот был мне не знаком. И, как оказалось, до метро нужно было пройти еще прилично. Чудом не запуталась в карте, пока искала знакомый значок с красной буквой «М». Дорога до дома заняла примерно сорок минут.

И вот я, стараясь унять быстро колотящееся сердце, открываю до боли знакомую дверь и вхожу в квартиру. И сразу же слышу громкие завывания матери, доносящиеся из комнаты. Пулей сбросив с себя ботинки, прямо в куртке помчалась на мамины всхлипы. Сумку бросила на пол, не особо заботясь о сохранности того, что там лежит.

Замерла на пороге, во все глаза смотря на мать, которая сидела в дальнем углу своей спальни, поджав к груди ноги и впиваясь пальцами рук в растрепанные волосы. По щекам текли слезы, лицо опухло от долгих рыданий. Такой я ее еще не видела никогда.

—Мам…— позвала, надеясь, что на мой голос отреагируют. Но ничего не изменилось. Мать продолжала плакать. Только еще и раскачиваться стала вперед-назад. Из-за этого она ударялась спиной о стену.

Я подлетела к ней, попыталась ухватить за руки и остановить ее резкие движения, но все было бесполезно. Она закричала еще громче и стала вырываться. Я звала ее, но никакой реакции так и не дождалась. У матери была истерика. Или еще что-то похуже.

Вскочив на ноги, побежала в коридор, спотыкаясь на ходу, потому что ноги плохо слушались. Подняла рывком сумку с пола, достала телефон и, наплевав на несколько пропущенных от Новака, набрала нужный номер. Вся загвоздка была в том, что дозвониться до нужного специалиста было не так-то просто. Сначала со мной беседовал автоответчик. И ему было довольно сложно объяснить причину, по которой я позвонила. Я все больше нервничала и когда все-таки смогла связаться со специалистом, была уже готова накричать на незнакомого мне человека.

Я говорила сбивчиво, иногда приходилось повторять по несколько раз, потому что меня не понимали. Но все-таки моя проблема оказалась понятна, и бригада скорой помощи была все-таки отправлена по нашему с матерью адресу.

Пока я ждала скорую, продолжала попытки успокоить мать. Она все не унималась и начала цепляться за волосы, оттягивая их и вырывая. Она специально приносила себе боль. А я не могла достучаться до ее затуманенного разума. Сама не понимала, почему это произошло. Неужели из-за Вовы? Навряд ли, ведь причина, по которой его нет дома, ей неизвестна. Тогда почему это произошло? Лишь из-за того, что брат не отвечал на ее звонки?

Я мучилась от догадок. Голова начала болеть, а перед глазами время от времени кружили черные точки. Мне было и морально, и физически больно. И на этот раз контролировать свои эмоции я не могла. Меня трясло. И когда в дверь позвонили, я в любой момент могла сорваться и начать совершать какие-то безумства, причиняя себе боль, которая могла бы меня отрезвить.

Происходящее дальше было, словно в тумане. У меня что-то спрашивали, я отвечала… Врачи стояли возле матери и решали, как поступить дальше. Укол успокоительного ей бы точно не помог. Учитывая, что она была больна, было решено положить ее в больницу. Я не возражала, пусть и не хотела этого.

Собрать мать было трудным делом. И если бы не фельдшер, который помогал мне, я могла и не справиться.

Успокоительное матери все-таки вкололи. В итоге, когда надо было уже выходить из дома, она вообще мало что соображала. Подвывала, плакала, предпринимала вялые попытки вырвать свою руку из моей. Но мне хватало на этот раз сил ее удержать.

Пока шли до кареты скорой помощи, пока ехали до больницы, я разговаривала с матерью. Она будто не слышала меня. Вообще мало на что реагировала. Врачи особо не разговаривали, больше отмалчивались. Не спешили делать какие-либо выводы. А я не доставала их с расспросами.

Дальше были бумажная волокита и размещение матери в палате. Меня не пустили. Увели ее и сказали звонить по телефону и узнавать все через врача.

Из больницы я не выходила, выползала. Была настолько измотана, что уже ничего не хотела. Я осталась одна. И теперь просто не знала, что же делать дальше. Брат лежит в одном месте, мать — в другом. А мне нужно было делать вид, что все нормально. А мне хотелось просто кричать во все горло и плакать, не переставая.

Несмотря на это, я пока еще держалась. Находилась в какой-то прострации. Не реагировала на периодические звонки на телефон. Вообще хотелось его отключить. Возможности только не было.