class="p1">Мэр города Афины – дальновидный и опытный политик Николаос Гиатракос – после коротких переговоров, на которых Борис Николаевич удивил его хорошим знанием городского хозяйства, устроил прием в честь Ельцина и немногочисленной делегации, на котором вручил нам медали (что-то вроде звания почетных граждан Афин).

На эту церемонию выразить свое уважение пришли лидер оппозиции, руководитель партии «Новая демократия», депутат парламента Константинос Мицотакис, будущий премьер-министр Греции (1990–1993 гг.), многие бизнесмены, деятели науки и культуры… Среди приветствовавших Ельцина не оказалось только одного человека, которого мы ждали и с которым хотели переговорить, – советского посла: вместо себя он послал секретаря парткома.

– Здорово боится, значит – сладко живет, – отметил Ельцин.

На следующий день будущий премьер-министр Греции Мицотакис пригласил нас к себе домой в гости на чашку чая. При этом произошел маленький конфуз: мы пришли на 15 минут раньше оговоренного срока, и его жена – большая модница и красавица Марика, которая была намного моложе семидесятилетнего политика – не успела полностью прибраться в их небольшой квартире.

Мы вошли, вежливо поздоровались, а когда попали в просторный салон, то первое, что нам бросилось в глаза, это развешанный на террасе, как приветственные флажки, набор «неделька» – модный в то время комплект разноцветных женских трусиков. Под общий смех и одобрение Марика бросилась снимать развешенное нижнее белье, но в спешке это оказалось не так просто и быстро.

Этот невольный инцидент значительно разрядил атмосферу встречи двух лидеров оппозиции – простая семейная обстановка располагала к неофициальному человеческому общению, всё это выглядело как-то по-людски.

А уж когда Мицотакис поставил на стол гордость греческого агропрома «Метаксу» – 5 звезд (греческий аналог коньяка), то почти все тосты были посвящены хозяйке дома и ее неземной красоте.

– Кто пьет «Метаксу», – сказал Константинос, – тот доживет до 100 лет, эликсир молодости.

Когда мы уходили, и лидеры оппозиции двух стран, прощаясь по-товарищески, обнимались, я обратил внимание, что хозяин дома на полголовы выше Ельцина, что при росте Бориса Николаевича редко случалось.

В июне 1993 года Ельцин уже не с частным, а с государственным визитом вновь прибыл в Грецию, и они снова встретились, но Мицотакис к тому времени стал премьер-министром Греции, а Ельцин – президентом России. Как прошла эта новая встреча и обнимались ли они по-товарищески, я не знаю – уж был далече. Константинос Мицотакис пережил Бориса Ельцина на 10 лет и скончался в 2017 году, действительно дожив почти до 99 лет.

Через день состоялись переговоры с тогдашним премьер-министром Греции Ксенофоном Золотасом, который не скрывал своего доброжелательного отношения к Ельцину. К этой встрече я подготовил для Бориса Николаевича краткую справку о торгово-экономическом сотрудничестве СССР и Греции. Кстати, как рассказывал Золотас, он тоже был большим любителем зимнего плавания – может, потому и дожил до 100 лет.

Советского посла Анатолия Слюсаря он на встречу не пригласил, но тот почему-то пришел.

– Мне очень импонирует ваша откровенность и ваша программа, у которой очевидные перспективы, – начал беседу премьер-министр. – Жаль, что некоторые высокопоставленные представители Советского Союза не разделяют ваших взглядов, – посмотрел он на посла.

Беседовать с советским послом греческий премьер-министр не стал, дипломатично сославшись на нехватку времени, а Ельцин сказал Слюсарю о своем желании встретиться с коллективом советских учреждений и членами их семей. В ответ испуганный советский бюрократ предложил встречу только с партактивом, на что Ельцин не согласился.

– Тогда вообще никакой встречи не будет.

Категорический отказ Ельцина еще больше перепугал посла. Под сильным, давящим взглядом напористого русского бунтаря у него не выдержали нервы, и он нехотя согласился.

В советском посольстве собралась большая разнообразная аудитория. По мере того как Ельцин рассказывал о кризисных процессах, происходящих в стране, о необходимости перемен, очевидное недоверие сменялось робким интересом и симпатией.

Время, отведенное на встречу, подошло к концу, микрофон для заключительного слова взял посол.

«Может, хоть теперь прозрел», – подумал я, но не тут-то было.

– Вы, вы! – истерично выкрикнул Слюсарь. – Позорная ложь, клевета на нашу великую партию, которая привела нас к таким грандиозным успехам!

И всё в таком духе. Раззадоривая сам себя, посол клеймил таких, как мы, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах.

У меня возникло недоброе предчувствие, что Борис Николаевич уйдет из зала. Но я ошибся – он внимательно и с интересом выслушал продолжительный поток обвинений, а когда истерика закончилась, вновь подошел к микрофону.

– Прошли те времена, товарищ посол, когда по чьей-то прихоти честных людей объявляли врагами народа, – спокойно произнес Ельцин, – не получится, не старайтесь. Красивым лозунгам перестройки пришел конец. Я неоднократно стремился к сотрудничеству с центральным руководством, но к согласию мы так и не пришли. Предлагаю передать власть коллективному органу – Совету Федерации. Я верю в Россию. Очень хочу, чтобы вы все услышали меня, хочу достучаться до ваших сердец. Надеюсь на вашу поддержку. Только так вы поможете возрождению России. (Это, конечно, не дословно, но Ельцин сказал что-то в этом роде.)

Посол с красным лицом выбежал из зала, а его сотрудники аплодировали Ельцину и проводили нас до машины.

Через два года, 25 декабря 1991 года посол СССР в Греции Анатолий Слюсарь был уволен. Не знаю, что послужило на то основанием. Быть может, он был среди тех послов, кто поддержал ГКЧП, а может, это просто совпадение.

В конце визита мы встретились, как и планировалось, с главой Греческой православной церкви архиепископом Серафимом. Он среди прочего с гордостью рассказал, что во время фашистской оккупации с автоматом в руках защищал независимость Греции, боролся против нашего общего врага – фашизма.

Мы это прекрасно знали. Ельцин добросовестно готовился к этой встрече и просил меня написать расширенную справку не только об истории Греции, наших экономических связях, но и о поместной Греческой православной церкви. Однако, чтобы подыграть архиепископу, Борис Николаевич сделал удивленно-восхищенное лицо.

Предстоятель Серафим сказал, что он внимательно следил за ходом визита Ельцина и с нетерпением ждал личной встречи. Ельцин выразил греческому предстоятелю свое глубокое уважение и напомнил, что православие в Россию пришло из Византийской империи, историческую основу которой составляла Греция.

Беседа несколько затянулась, уходила куда-то в сторону, но всё равно была очень глубокой и интересной. Им надо было переговорить обо всем на свете, совсем не хотелось расставаться. Собеседники явно понравились друг другу, и мне показалось, что одна из основных целей нашего визита, скорее всего, частично достигнута.

Не важно, о чем они говорили, я почти не слушал. Важно, что Борис Николаевич сделал свой внутренний выбор, прошел первые шаги по направлению к храму.

Потом я попросил переводчика отвезти нас в русский храм Святой Троицы в Афинах. В церкви никого не было, тишина, купили и зажгли свечки, за здравие и за упокой. Находясь вдали от посторонних глаз, Борис Николаевич как-то неуверенно перекрестился, постояли, помолчали. При выходе из храма он опять поклонился и перекрестился. Ему было важно в тот переходный неопределенный момент, чтобы не было внешнего давления, не было рядом журналистов и «товарищей по партии». Конечно, он испытывал некоторую неловкость.

Ельцин окончательно сделал свой выбор в пользу поддержки церкви и верующих, вся его последующая деятельность тому однозначное подтверждение.

Накануне возвращения из Афин в Москву мы вспомнили, что не успели купить подарки своим любимым женщинам, зашли в какой-то бутик и купили два красивых, на мой взгляд, одинаковых кольца. Я подарил Оксане, оно ей понравилось, и жена с удовольствием носит кольцо до сих пор, а подарок Бориса Николаевича я как-то видел на руке у Татьяны. Думаю, что оно очень понравилось всем женщинам семьи Бориса Николаевича.

Страна роботов и гейш

14 января 1990 года, через две недели после счастливого знакомства с Оксаной, нам ненадолго пришлось расстаться. Почти в том же составе, что и в США, – Вощанов, Суханов, Ярошенко – во главе с Ельциным мы вылетели в Японию.

В начале ноября нас пригласила посетить Японию известная телекомпания Ти-би-эс совместно с японскими деловыми и политическими кругами.

Планировались встречи в парламенте и правительстве. Готовя этот визит, мы с Павлом действовали намного осторожней: без лишней огласки, используя надежные связи, прибегали к помощи честных, добросовестных людей.

Как и в США, был подготовлен и накануне поездки подписан протокол о закупке для СССР уже