– От любви беснуются, – философски отмахнулась бабуля.

Я бы поправила – скорее от жажды власти, чем от любви.

– Вот и у Лешего моего любовь случилась под старость лет, – вздохнула Кикимора. – Кто ж знал, что из этой безобидной золотой рыбки такая горгона вырастет. Я же, дура, сама ему на именины ее подарила. В болоте у нас, кроме лягушек, приличной живности нет. Думаю, пускай рыбок разводит, золотых. И дело полезное, и глазу приятно.

Из глаз Кикиморы хлынули слезы. На столе махом образовалась лужа. Яга терпеливо ее вытерла.

– Это тебе заколдованную рыбку подсунули, – покачала головой бабуля. – Ни разу не слышала, чтобы рыбы в русалок обращались.

– А вот обратилась же, вертихвостка. И Лешего моего охмурила. Он у меня наивный, глупый, как кутенок, жизни не видел, только лес да болото. Вот она его и окрутила. Теперь про дальние страны рассказывает, про теплые моря и золотые пески. Мой олух уши развесил, путешествовать хочет. Развода и раздела имущества требует. А этой русалке, ей бы только до моря добраться, а там ее и след простынет. Бросит она его. А у него душа нежная, он не переживе-о-от. – Кикимора вновь разразилась рыданиями, заливая стол.

– Не реви! – Яга поставила пред подругой тазик, видимо, вытирать лужи надоело. – Придумаем что-нибудь.

– Зелье мне отворотное надо! – твердо сказала Кикимора. – Опоила она его, не иначе. Не мог он сам в эту стерву чешуйчатую влюбиться. Свари, а?

– Не могу! – раздраженно сказала Яга. – Объясняла же – любовная магия – материя тонкая, сложная. Результата гарантировать нельзя. Да и не поможет тебе это. Русалка пением своим околдовывает. Зелье в уши не зальешь. И варить его недели две, не меньше. Пока зелье сварим, они болото твое оттяпают, а тебя совсем выживут.

– А зачем русалке половина болота, если она в море хочет? – Меня поразил накал любовных страстей в местной топи.

– Так она и не собирается там жить, она его Водяному продаст, – рассеянно объяснила Кикимора. – Он уж лет сто как на мое болотце зарится, а в обмен Водяной им путь-дорогу обеспечит до реки, а там и до моря рукой подать. Сама Сюзанна – это русалку так зовут… – Кикимора манерно закатила глаза. – До моря не доберется, от болота до реки по суше надо идти, ей помощники нужны. Вот Леший ей и пригодится, а потом она его бросит, как пить дать бросит. А меня он и не слушает, глядит на змеюку свою водоплавающую, в гляделки ее водяные, а на меня ноль внимания. Вот я ночь дома не ночевала, а он, поди, и не почесался. Ягуша, давай одним глазочком на постылого моего и блудницу его черноморскую взглянем!

– Только не рыдай потом в два ручья, – предупредила Яга, выливая тазик слез в окно. – А то у меня от сырости мокрицы заведутся, а их Тимошенька боится.

– Не буду, обещаю!

Я бы, честно говоря, не поверила. Но Яга лишь покачала головой и принесла расписную тарелочку с полметра в диаметре и повесила на стенку напротив нас. Похоже, предстоял сеанс местного телевидения. Бабуля пустила по краешку золотое яблочко и сделала заказ: «Дом Кикиморы, на лесном болоте».

Ха! С такими технологиями и пульт не нужен. Сиди себе командуй. В тарелочке что-то сначала порябило, а потом показались высокие деревья, болотистая местность, аккуратненький теремок, крытый камышом. На мостках, ведущих к воде, на пузе лежал круглый, как шарик, мужичок в зелено-коричневых лохмотьях, с нечесаной копной черных волос и патлатой бородой. Да, не Нарцисс, конечно, но, как говорится, любовь зла, одарит счастьем каждого козла. В воде рядом плескалась полуголая девица, хвоста не было видно, его скрывала тина, но стало очевидно, перед нами не кто иная, как Сюзанна. Внешностью, надо заметить, барышня обладала специфической, на любителя. В облике присутствовали явные рыбьи черты – вытянутая мордочка, глазки-пуговки, бледно-зеленый цвет лица, безобразно пухлые губы бантиком. На такое не каждый хирург сподобится, а гиалуронке и вовсе не под силу. Грудь, конечно, внушительная. Зазывно приподнята над водой. Но на одном бюсте далеко не уедешь. Копна вполне приличных рыжих волос – это все из намеков на то, что рыбка была золотая. Так что, если учесть, что дама хвостата, Леший явно погорячился.

Лично у меня сомнений не осталось – на такую нормальный мужик, хоть и Леший, не позарится, здесь без колдовства не обошлось.

– Нет, ну ты посмотри на нее, – возмущалась Кикимора. – Хоть бы прикрылась чем! Тьфу, нелюдь беспутная!

Тем временем лохматый мужик принялся нежно и заботливо кормить свою хладнокровную чешуйчатохвостую зазнобу малинкой из тарелки. Сюзанна строила кокетливые гримасы и активно лопала ягоды. Ну прямо два голубочка-мутанта. Едва Леший отворачивался, на лице русалки отражались брезгливость и раздражение, она нервно шлепала хвостом по мутной воде и плевала в сторону. Впрочем, неверный супруг Кикиморы смотрел на ненаглядную с таким обожанием, что даже если бы она плюнула ему в глаза, Леший утерся бы и завизжал от восторга.

У Кики же был вид побитой собаки. Яга уже чего-то капала в стакан, видимо, успокоительное. Я бы на ее месте еще тазик побольше подставила. Хотя… Мне в голову пришла одна мысль:

– Говорите, пением соблазняет? – Я глянула на Ягу, как на знатока, та утвердительно кивнула. – Наверное, если объект соблазнения, в нашем случае Леший, долго голоса не услышит, то и чары спадут?

– Ну спадут, – согласилась Яга. – Но их же водой не разольешь, она к нему, как колючка к меху Тимошенькиному, прилипла.

– Он даже спит возле нее, на мостках, ей якобы одной ночью страшно. А у него радикулит, между прочим.

– Снотворного им обоим, лошадиную дозу, чтобы вообще ничего не чуяли, – предложила я, намазывая очередную оладушку вареньем. – Русалку на тележку – и к реке. Если в дороге проснется, так у нее выбор богатый – хочешь жди, не вякай, пока до речки довезут, хочешь сиди и сохни посреди леса, пока не встретится другой доброволец, готовый на подвиги ради любви. Если она не дура, шум поднимать не станет – не все ли ей равно, как в реку попасть, до моря сама доплывет. А Леший проспится, вы ему другую рыбку в аквариум посадите, золотую. Так, мол, и так, превратилась обратно. А как чары спадут, так он и не вспомнит про эту Сюзанну.

Я не сразу заметила, что в комнате повисло молчание, даже Тимофей чавкать прекратил. Яга смотрела на меня, не отрываясь, даже не мигала. Кикимора резко остановила поток слез и замерла с открытым ртом.

– А что? – поинтересовалась я. – И просто, и надежно, и безопасно. Снотворное – не любовное зелье, в любой аптеке купить можно. У вас тут аптеки есть?

Может, я не заметила, как что-то не то сказала? Чего они на меня уставились?

– А до ближайшей речки далеко?

К Яге первой вернулся дар речи.

– Ну, голова! – Она всплеснула руками.

Ну, слава богу, не онемели – выдохнула я.

– Ну и хитра! – закивала следом Кикимора.

– До чего умно и складно придумала! – восхищалась бабуля. – Настоящая царица. Мудрая и рассудительная. Даже замуж отдавать жалко!