Стартовали через два часа, воспользовавшись форточкой в расписании танкеров. Наблюдая тающий бурый серп Стратовариуса, Ша-йо-Лрла сказал:

– Клинран.

– Нет, – я покачал головой. – Учитель, родные миры – это табу, нас будут ждать там с вероятностью…

– Сейчас, – перебил дэз-воин, – Клинран имеет статус автономии. Меня не сдадут, мой род очень влиятелен.

– Ла-Харт сметет вас, если узнает, что я на планете.

Ша-йо-Лрла навис надо мной, его минималисткчная голова склонилась на тонкой, с выпирающими сухожилиями, шее.

– Клинран – надежная гавань. Кроме того, моему роду требуется помощь. Это важно.

Я кивнул. Родовые связи на Клинране священны.

– Михаил, запускай расчетную программу.

Через трое суток мы выпали из гипера в системе дэзов. Прямо под огонь головача. Как это могло случиться? Не знаю. Большинство федеральных наемников – ментаты, обладают теми или иными паранормальными способностями. Тот, с кем мы столкнулись, пас нас в ином срезе мироздания, он был натаскан на мысли, возможно – на эмпатические фактуры. Головач пилотировал транс, очевидно, купленный у вольников: наружные датчики соткали на экранах изображение полупрозрачного шара, сквозь который просвечивали искривленные звезды.

Снимите силовую защиту и разблокируйте шлюз. Приготовьтесь к стыковке. Без шуток, у меня статус федерального агента.

Вербальное послание, текст в нижней части экранов.

Пять минут.

Он ждал ответа.

В панорамной визоплоскости застыла яркая монетка клинранского солнца.

– Я уничтожу его, – Ша-йо-Лрла встал с кресла дубль-навигатора. – Распакуйте бот.

– Нет, – Миша преградил ему путь. – Это же транс. Машина вольников, понимаешь?

Наставник скорчил гримасу, имитирующую человеческую улыбку.

– Да, Михаил. Транс. Безынерционная, переменно-стабильная, квазибиологическая система. Твой вариант?

Миша, запинаясь, начал:

– Это карма, естественный ход вещей. Здесь мы видим логический конец, предел…

– На Клинране, – дэз мягко отстранил Чергинца, – логический конец – смерть в бою. А вектор к фотосфере – позор.

Он шагнул к переборке, коснулся сенсора Раздвинулись лепестки диафрагмы.

– Почему ты? – Бросил я вслед. – Почему не я, например?

Клинранец задержался. На секунду.

– В Академии ты неважно пилотировал бот, Мик. Я говорил с инструкторами.

Его отсекло.

В моем парусе заблудился ночной ветер.

Четыре луны, вцепившись в волосы туманности, освещали путь. Пустыня казалась вогнутой серебристой чашей, расчерченной старческими морщинами кожей. Хламида согревала неважно, но к этому я привык. Всерьез беспокоили истощающиеся припасы. Днем, взяв лук и метательные ножи, я выбрался из башни в полуденную отрейскую жару. На охоту. Бродил по заброшенному городку около часа. Без результата. Краем глаза видишь движение, но звери быстры, они знают, что такое человек. Под лестницей башни убил песчаную крысу. Зажарил и съел. Мало.

В конечном счете не остается ничего, кроме дороги. Ночь-вампир сосет кровь, вытягивает мысли. Тархан вяло скользит по краю сонного неба…

Я открыл глаза, почуяв присутствие. Кто-то смотрел на меня сверху, недобро так смотрел.

Поднимаю голову и вижу черный силуэт.

Птица.

Очень высоко, из лука не достать. Нарезает круги, неотрывно следуя за тарханом. Стервятник? Вряд ли. Мне до трупа еще далеко. Хищник. Тень воспоминания: зеленое солнце и эта птица в небе. Ведет меня от самого челнока… Стало страшно. Атаковать раньше ей помешала буря, сейчас Южные Земли относительно спокойны.

Ждет, понял я. Ждет, пока усну. И не проснусь.

До утра вечность. Человек не может не спать. Я погрузился в полудремное состояние. В завывания ветра вплетались вспышки сгорающих истребителей Нар-Кадара, далекий голос зачитывал приговор военному преступнику Мику Сардонису, и Миша Чергинец вновь летел к своей огненной нирване…

Клекот, хлопанье крыльев. Удары.

Я отшвырнул тварь ногой, выхватил меч и сделал выпад, с трудом удержав равновесие на вильнувшем тархане. Птица взмыла, не дав мне второго шанса. Клинок чист, я промахнулся.

Лук.

Я отвязал его от правого генератора, вложил стрелу… Птица исчезла. Словно и не было никогда. Пустыня, чахлые стелющиеся кусты и никаких признаков жизни. Сижу, как дурак, упершись одной ногой в мачту, тетива натянута…

Куда она делась? Небо молчит, ухмыляясь. Саднят царапины на руках и лице. Нет, не царапины. На левом запястье красуется длинный рваный шрам, напоминание о когтях зверя. Кровь уже свернулась – эхо генной модификации моего прадеда.

Убираю стрелу в колчан, закрепляю лук на прежнем месте. Спать больше не хочется. Сколько я продержусь – сутки, двое? Отрейская ночь тянется две стандарт-недели. Может, вернуться в поселок? Слишком далеко. И ветер, нельзя забывать про ветер. Он дует, куда нужно. Строго на юг. Так будет не всегда, ты же понимаешь.

Я решил продолжить путь.

Птица. Вспоминаю все, что узнал об Отре из сетевого инфоблока на корабле-разведчике. Скудная фауна, оазисы и горные экосистемы не в счет. Южные Земли… Местные прозвали ее рхо, помесь терранского беркута и хтосского падальщика, размах крыльев до двух метров. Гибрид, завезенный со звезд за пятьсот лет до гибели Земли. Упрямая тварь, часто охотится на людей. Если выбрала жертву, будет преследовать до конца. Среди фолнаров считается злым духом, которого невозможно убить. Нападает ночью, зачатки интеллекта, примитивные тактические способности. Достойный противник.

Несколько часов я вел тархан прежним курсом. Ветер дул ровно, с нарастающей силой.

Похоже, улетела. Нигде не видно, небо чистое. Ночью все кошки серы…

Я вырубился, сжимая рукоять метательного ножа. Снов не было, разум провалился в черный омут, озаряемый вспышками… Знакомый голос нашептывал в самое ухо: «Я – архейский океан, мрачная стихия, и жизнью еще не пахнет, лишь некая слизь хочет сформироваться… я – дьякон, торгующий индульгенциями на базаре, я – тот, чьи руки приколочены гвоздями к кресту, я сижу в тихом кабинете на Лубянке и подписываю бумаги… горю в печах Освенцима, шагаю в строю, монтирую стыковочный модуль, укладываю шпалы в заснеженной степи… Я кричу».

Кричу.

На самом деле. Мой крик мчится по пустыне, скрещиваясь с ветром, вплетаясь в него. Прихожу в себя. Нож и ветер. Силуэт птицы рхо в космах туманности. Вопль, разбивший пустынную тишину, прервал ее пикирование, вынудил вновь набрать высоту. Сволочь.