В переулках и подворотнях таилась смерть. Парана – не место для прогулок. Замусоренная дыра, контролируемая мафиозными структурами Братьев. Уличные бои, банды мутантов. Никто из беглецов не захотел тут оставаться, наши соратники покидали Иппириас на попутках, судах венерианских торговцев и редких лайнерах.

Мы осели.

Лучшего «дна», чтобы спрятаться, я не представлял. Год мы прожили на старых запасах, а потом нашли работу и «крышу». Я искренне надеялся, что от нас отстанут…

Наступление сумерек. Заметно холодает.

Я выглянул из люка. Солнце коснулось края горизонта, дул легкий ветерок. Решил подождать еще. Для верности. Ветер, усиливаясь, трепал полы моего плаща, гнал по пустыне красные песчинки. Я поплотней закутался в подаренный Мицкевичем балахон и спрыгнул на землю. Про Отру мне говорили верно: половина суток – адская жара, другая половина – пронизывающие ветра и заморозки. Июль и ноябрь.

Погрузил на тархан свой рюкзак, приторочив его проводами к мачте, сказал «прощай» разбитому челноку, поднял парус и отправился в путь. В фиолетовых сумерках, на чистом, без облачка, небе уже проступили первые звезды. Когда окончательно стемнело, я увидел мерцающее полотно туманности, подсвеченное троицей лун. А ночи здесь светлые…

До сих пор я не встречал никого из аборигенов. Так и должно быть – обширные безводные пространства, малочисленные этносы… Если повезет, доберусь до Гор Изобилия без приключений. И быстро – судя по скорости, развитой тарханом.

Натянув капюшон, нервно поежился. Прохладно.

На многие километры вокруг – пустота. Изредка встречаются пологие, словно прилизанные холмы, тоже покрытые паутиной трещин, да кривые, стелющиеся растения. Уже какое-то разнообразие. Пару раз я замечал движение – юркие силуэты зверей, оживших с наступлением ночи. Нищая экосистема…

Наверняка есть оазисы. И еще что-нибудь. Фол-нары ведь не просто так здесь селятся.

Я задремал.

Отра завывала ледяными вихрями, покалывала лицо иглами песчинок, скрипела «снастями» тархана. Лезвия. Лезвия ветра…

Открываю глаза. Нет, поспать вряд ли удастся. Слишком холодно и неуютно. Когда устану – спущу парус и закутаюсь в него. Полимерная ткань сохранит тепло, а кораблик тем временем медленно потащится на турбинах…

Стрела чиркнула по настилу, выбив искру. Меня атаковали. Издалека, оттуда, где виднелись бугры, выступающие над плоскостью пустыни. Метров семьсот, прикинул я. Хорошие стрелки, целились с опережением, учитывая скорость и направление воздушных потоков. Если бы не ночь…

Я резко развернул парус – тархан вильнул вбок. Лунные блики заиграли на стальном наконечнике, Отра зашипела в оперении древка… Все, что я успел увидеть и услышать. Промахнулись, ребята.

Направляю тархан по широкой петляющей дуге, манипулируя парусом. Бугорки разделились на три человеческих фигуры. Они бежали, стремительно настигая мой кораблик. Дистанция слишком мала, чтобы оторваться, а ветер еще не окреп, дует порывами.

Фигуры приближались.

Под прикрытием кресла я соскочил с тархана и распластался на земле, запоздало сообразив, что разобранный лук и колчан со стрелами остались в рюкзаке. Как и метательные ножи. У меня не было ничего, кроме меча.

Лежал, не шевелясь. Фолнары поравнялись с неуправляемым тарханом. От меня их отделяло не более сотни шагов. Двое замерли, прислушиваясь. Я представил, как их волчьи взгляды шныряют по окрестностям. Третий запрыгнул на кораблик и слез оттуда уже с рюкзаком в руках. Вся моя пища и фляга с водой. Мое имущество.

Сжались кулаки.

Фолнары двинулись прочь.

…Пришлось изменить маршрут – теперь я вел тархан на запад, по следам воров. На турбинах. Собственно, никаких следов не было – я ориентировался по трем точкам у самого горизонта.

Вскоре я заметил, что дистанция сокращается. И серьезно задумался. Можно плыть за ними весь остаток ночи, рассчитывая, что заснут. Но в любом случае соотношение неравное – трое против одного. Я отправился в погоню без конкретного плана. Что ж, самое время его составить. Спящих я убивать не собираюсь, это однозначно. Лука нет.

Только меч.

Схватка бессмысленна. Обычных людей я бы уложил, но не фолнаров, достойных, опасных противников.

Я обернул парус вокруг «реи», надежно замотав его проводами.

Надо ждать.

Взошла четвертая, ущербная, луна. Красная, в оспинах кратеров и прожилках каналов…

Ждать…

– Мик!

Лавируя среди столиков и расталкивая посетителей, ко мне приближался Митя – бармен «Шурупа». Я стоял у входа, как и положено охраннику (в народе – вышибале), потягивая пиво из банки и перебрасываясь ничего не значащими фразами со своим напарником – Кубиком Таргом. Кубиком его прозвали за низкий рост и гипертрофированную мускулатуру, рельефно бугрившуюся под пиджаком с эмблемой Солнечных Братьев на лацкане – желтым кружком с десятью расходящимися лучами. По числу подчиненных мафии планет. Монолитное тело Тарга внушало уважение.

– Привет, Димон.

Бармен – лысый, костлявый и неказистый, смахивал на ощипанного птенца грифона. Его густые черные брови срослись на переносице. В облике Мити сквозило нечто древнеримское; сходство подчеркивалось белой, покрытой орнаментом, туникой, которую он надел сегодня. Типичная для киборгизированного «дна» мода. Или – ее полное отсутствие.

Я прожил на Иппириасе пять лет. Пять лет в порочной и непредсказуемой Паране. Человек привыкает к любому укладу. Кое-что мне даже нравилось… Я был уличным бойцом, грузчиком, таксистом, и наконец, перекочевал сюда, в «Шуруп», под надежную «крышу» местных авторитетов. Ша-йо-Лрла работал инструктором по рукопашному бою, а Миша с Иоланским устроились инженерами на станцию Фильтра. В общем, мы пустили корни. Интересный мир – эхо Чарторского Конфликта, падение Империи и рождение Федерации почти не затронули его. Иппириас варился в собственном соку, и плевать он хотел на действительность.

– Тебя искали, – сказал Митя.

– Кто?

– Баба, – Митя почесал затылок. – Заходила сегодня. Села за столик и сидит. Ну и уродина. Крокодил настоящий. Чем-то на клоуна похожа, мать ее, знаешь, в цирках такие были раньше…

Я хмуро кивнул.

– Сидит, значит, – продолжал Митя. – Правда, Кубик?

– Правда, – соглашается Тарг. – Я ее помню. Ну, у тебя и телки, Мик. Умная, наверно.

Он громко заржал.

– Да я не…

– Как она в постели? – не унимался Кубик. – У нее рот минетчицы.

И он снова хохотнул.

– Ладно, хватит подкалывать, – бармен хлопнул своей кукольной ладонью по полену таргового бицепса. – Дело серьезное. Баба сказала, что работает на Ла-Харт, и ей позарез понадобился ты, Мик.