— Мама. Мама, — говорю я, беря обе ее руки в свои. Они костлявые и холодные, совсем не такие, какими я помню из своего детства те несколько раз, когда она утешала меня, как настоящая заботливая мать. — Все в порядке. Он ушел. Все в порядке.

Но ее паника при виде его — при виде нас — берет верх над ней.

Ее грудь вздымается, аппараты вокруг нас начинают непрерывно пищать, и всего через тридцать секунд вбегают две медсестры.

Они проверяют мониторы, в то время как я делаю шаг назад, в ужасе от того, что я наблюдаю, как у моей матери случается сердечный приступ или что-то в этом роде.

— Кора. Кора, — тихо говорит одна из медсестер. — Ты можешь дышать для меня, милая? Вдох-выдох, выдох-выдох. Это оно. Хорошая девочка.

Каким бы чертовски покровительственным это ни было, это действительно работает.

— Все в порядке, — говорит другая медсестра, оглядываясь на меня. — Просто приступ паники.

Я киваю. Хотя ее слова действительно помогают ситуации, я не могу сказать, что они заставляют меня чувствовать себя намного лучше.

Просто приступ паники. Да, но из-за Тео. Почему?

Почему она так боится его?

Страх тяжестью ложится у меня в животе из-за того, что он мог сделать, из-за всех секретов, которые только накапливаются, из-за всей лжи, которую он мне наговорил.

Проходит почти пятнадцать минут, прежде чем медсестры чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы оставить нас в покое. И когда они это делают, я снова сажусь на стул рядом с ней и держу одну руку между своими.

— Малышка, — выдыхает она. — Ты здесь.

— Конечно, мам.

У меня так много вопросов, которые я хочу задать ей, но я сдерживаю их все. Я понятия не имею, как у нее на самом деле дела и готова ли она прямо сейчас вернуться к чему-либо из прошлого.

Но, как оказалось, мне не нужно было беспокоиться, потому что именно она решает эту проблему.

— Мне нужно, чтобы ты убралась подальше от Тео Чирилло, Эмми.

Я имею в виду, честно говоря, после всей этой лжи и манипуляций, я не могу не согласиться. Но я не могу отрицать, что от одной мысли о том, чтобы уйти от него, у меня скручивает живот всеми неправильными способами.

Выдыхая, я придвигаю свой стул поближе. — Мне понадобится немного честности, мам. Несколько ответов. Ты готова к этому?

Она кивает и нервно сглатывает.

У меня есть миллион вопросов, которые нужно задать, но теперь, когда я сижу здесь, все они, кажется, просто исчезают.

Молчание затягивается между нами, пока я не начинаю думать, что она не собирается ничего говорить.

— Т-твой дедушка с моей стороны, — быстро добавляет она. — Он был частью семьи Чирилло.

Мой подбородок опускается. За эти годы я почти ничего не слышала о мамином отце. Он умер, когда она была ребенком, и она росла только со своей мамой, которая никогда ни с кем другим не встречалась и у которой не было других детей.

— Я не знала. В течение многих лет моя мать скрывала это от меня.

— Почему? — Тихо спрашиваю я, снова наклоняясь вперед на своем месте, отчаянно желая услышать все, что она хочет сказать, как я связана со всем этим.

— Она ненавидела их. На ее глазах они убили ее мужа. Они этого не сделали, — быстро добавляет она. — Но образ жизни сделал. Это опасно, Эм. Эти мужчины… они совершают плохие, очень плохие поступки. Они причиняют боль людям, они…

— Я знаю, мам. Я знаю, — уверяю я ее, но я не уверена, хватит ли у меня духу, чтобы она прямо сейчас перечислила преступления Тео и парней.

— После его смерти она перевезла нас из Лондона, сменила нашу фамилию обратно на свою девичью и возобновила нашу жизнь. — Я киваю, страстно желая большего.

— У меня было хорошее детство, Эм. Твоя бабушка, она была фантастической матерью. Через что ей, должно быть, пришлось пройти, чтобы обеспечить нам ту жизнь, которую мы сами для себя создали после всего случившегося.

— Но у нее, должно быть, были деньги. Семья, они…

— У нее было немного. Но твой дедушка, очевидно, слишком много времени тратил на азартные игры со своими заработками, так что ей так и не удалось увидеть всего этого.

— Господи, — бормочу я. — Ладно, значит, она увозит тебя из Лондона ребенком и дает тебе эту безумную жизнь. Какого черта мы сидим здесь прямо сейчас после всего этого?

Ее брови хмурятся, когда она вспоминает прошлое.

— Я была таким эгоистичным ребенком. Оглядываясь назад сейчас… — Она качает головой при воспоминании. — Мама перевезла нас в эту мирную, тихую деревню. Теперь я понимаю, почему она это сделала. Но когда я была подростком, деревня была последним местом, где я хотела быть. Я хотела в Лондон. Я хотела большей жизни. Я…

— Ты оставила ее позади, — продолжаю я за нее.

— Да, как только я закончила школу, я собрала вещи и направилась к тому, что, как я думала, должно было стать моим призванием. Однако, чего мама не знала, так это того, что я копалась в нашем прошлом. Я узнала, кем на самом деле был мой отец, и была ослеплена фантазией о мафиозном образе жизни.

— Это было глупо. Я была наивна. Я… я… — Она делает долгий, измученный, полный боли вдох. — Мне следовало послушаться своей матери и держаться подальше от этого места. — Я спешу что-то сказать, но она опережает меня. — Но если бы я это сделала, тогда у меня не было бы тебя. И Эмми, Господь свидетель, я совершила больше ошибок, чем любой из нас может сосчитать, но ты — единственное хорошее, что есть в моей жизни.

— Я хотела для тебя гораздо большего, чем когда-либо могла тебе дать. Я сделала все, что могла, чтобы дать тебе больше, больше, чем эта дерьмовая жизнь, которую я была в состоянии обеспечить.

Ее глаза наполняются слезами, и она отводит их от меня, чтобы сосредоточиться на потолке.

— Мам, все в порядке.

— Нет. Нет, это не так. Все, чего я когда-либо хотела, это дать тебе хороший старт, но на каждом шагу все, что я делала, это все портила.

Я сжимаю ее руку чуть крепче, чувство вины терзает меня изнутри из-за того, что я не могу с ней поспорить.

— Я совершила много ошибок, Эмми. Ошибки, за которые я не заслуживаю прощения. То, что ты видела, то, что я взвалила на тебя, ни одно из этого не…

— Все сделано, мам. Сейчас ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить что-либо из этого.

— Нет, я думаю, ты права, — грустно говорит она.

— Но мне действительно нужно знать все о том, как мы здесь оказались. — Я не упоминаю о своем фиктивном браке — во всяком случае, пока. Я хочу знать, действительно ли Тео говорит правду о том, что она ни в чем не замешана. И если это так, я хочу услышать это от нее.

— Дела пошли плохо. Действительно плохо, Эм. Больше, чем ты могла видеть. Поэтому я сделала единственное, что могла.