часть своей жизни, отказываясь говорить о чем-то важном. В первые месяцы после трагедии оба они не находили покоя, и Тео наивно – как понимает сейчас – полагал, что вдвоем им будет легче. Может быть, они даже сумеют стать ближе. Но после того первого вечера в больнице, когда отец не сдержал редкое для него проявление эмоций, ничего не было. Только молчание. После похорон он вернулся на работу, оставив сына томиться в одиночестве и горе.

Тео знал, что брак его родителей был далеко не идеальным. Сейчас, оглядываясь назад, он видит, что его отец был собственником. К примеру, требовал от мамы сменить наряд, если считал, что на ней надето что-то «слишком дерзкое», как он выражался. Тео никогда не считал, что его мама выглядит дерзко. Джен – и совершенно справедливо – дала бы Тео пощечину, если бы он хоть раз сказал ей что-то подобное. Он улыбается при мысли о своей энергичной жене. Своей маленькой зажигательной бомбе. Но мама только безропотно вздыхала, а потом шла и переодевалась во что-то более скромное, чтобы угодить мужу. Она очень редко ходила куда-либо с подругами – на самом деле Тео даже не помнит, чтобы у нее были подруги. Его родители вместе с другими парами – пожилыми парами с папиной работы – посещали скучные гала-концерты и званые обеды. Но мама никогда не отлучалась надолго без отца.

Тео не знает, что она делала в доме весь день, пока его отец был на работе, но сама мама никогда не работала. Однажды, когда ему было около шестнадцати лет, он пришел домой из школы пораньше и застал ее плачущей у туалетного столика. Глаза у нее опухли, и Тео был уверен, что заметил на ее плече багровый кровоподтек, который она поспешно прикрыла кардиганом, когда сын вошел в ее спальню. Когда он спросил, все ли у нее в порядке, она ответила: «Я чувствую себя пленницей». Это был редкий момент откровенности. А затем мама одарила его вымученной улыбкой и сказала, что она просто глупая, что это гормоны и чтобы он не обращал на нее внимания. Но это на несколько дней заставило Тео встревожиться. Он стал внимательнее наблюдать за своими родителями. Они общались друг с другом совсем иначе, чем родители его друзей. «Он просто привык быть начальником, милый. Твой отец – замечательный человек. Он очень много работает. И из-за этого может испытывать небольшой стресс». Но Тео никогда не видел, чтобы его отец поднял руку на маму. Если б он увидел, то ударил бы его.

– Мне очень многое хотелось бы спросить у тебя, – говорит сейчас Тео. – И обещаю, что, если мне когда-нибудь повезет стать отцом, я не буду таким бездушным и отстраненным, как он. – Встает и стряхивает пыль со своих джинсов. – Увидимся через неделю. Люблю тебя, мама.

Он идет к Джен, которая стоит у огромного надгробия двухсотлетней давности с именами десяти членов одной семьи, запечатленными на нем. Тео подходит к ней сзади и обнимает ее за талию.

– Все, – говорит он.

– Может, пойдем и выпьем кофе? – предлагает она, поворачиваясь к нему. Потом слегка хмурится. – В чем дело? Ты выглядишь… обеспокоенным.

– Не знаю. Мне кажется, что-то не так – с отцом и с этой заметкой.

Тео рассказал Джен обо всем в тот же день, поздно вечером после смены.

– Почему бы тебе просто не спросить его об этом?

– Мой отец не такой, как твой.

Его тесть – полная противоположность его отцу: душевный, добрый, веселый, любящий.

– Знаю, но если ты спросишь прямо, он не сможет отвертеться. Тео, – мягко произносит она, – ты знаешь, что я люблю тебя, но когда дело касается твоего отца, ты… не знаю, как сказать… обходишь его стороной.

Тео смеется.

– Осторожничаю.

– Да, осторожничаешь. Как будто ты его боишься.

– Ты же знаешь, какой у меня отец.

– Знаю. Он внушает трепет, не буду врать.

Его жена ведет себя дипломатично. Даже такая энергичная и яркая натура, как Джен, не смогла покорить душу его отца. Тео никогда не говорил ей об этом, но после того, как он впервые привел ее в родной дом, его отец сказал, что она простушка. Это был единственный раз после смерти мамы, когда Тео восстал против отца. Он сказал ему, что любит ее и если когда-нибудь узнает, что отец сказал или сделал что-то плохое по отношению к ней, то никогда больше не будет с ним разговаривать. Его отец выглядел потрясенным, а потом пробормотал что-то насчет того, что эти отношения не будут долгими. Но с тех пор прошло пять лет, и последние три года Тео и Джен состояли в законном браке.

– Он не скажет мне правду. Отцу следовало бы стать политиком.

– Должен же быть кто-то, кого ты можешь спросить. Я знаю, что твои дедушка и бабушка умерли, но… хоть кто-то, кузен или кузина?

Тео берет жену за руку, и они вместе уходят с кладбища. Он не знает своих двоюродных братьев и сестер. Джен трудно это понять, потому что у нее огромная семья и все они ладят между собой.

– Для начала спрошу у него. И, если он не даст мне ответа, я узнаю сам.

– Хорошо. А я помогу. Чтобы отвлечься. – Она улыбается, но ее глаза блестят слишком ярко. Сердце Тео сжимается.

– Джен… мы могли бы сходить к какому-нибудь врачу. Сдать анализы…

Она качает головой, светлый локон падает ей на глаза.

– Пока не надо. Я еще не готова к этому. Давай пока просто подождем.

Он целует ее руку, но его мысли уже возвращаются к отцу и газетной вырезке. «Завтра, – обещает себе Тео. – Завтра я узнаю, кого и зачем ищет мой отец».

10

Лорна

Слишком темно и тихо, и Лорне трудно уснуть на жестком футоне, зная, что ее дочь со своим мужчиной находятся прямо за стеной. Ей все еще трудно свыкнуться с мыслью, что ее единственное дитя занимается сексом и теперь вынашивает ребенка. Ребенка. Она не может поверить, что скоро станет бабушкой.

Ей не хватает звуков Сан-Себастьяна – смеха и криков подростков, музыки из соседней закусочной. Успокаивающие звуки городской жизни, а не эта богомерзкая тишина. Затем ее мысли возвращаются к Альберто. Она поворачивается на бок и тянется к телефону, лежащему на сосновой прикроватной тумбочке. Уже за полночь. В Испании на час больше. Но Лорна полагает, что Альберто все еще в своем баре, он неисправимая сова.

Она садится, пытаясь избавиться от навязчивой