Разумеется, возникли разговоры, поползли всяческие слухи. Атак как его незамужняя секретарша в тот момент действительно ожидала ребенка,то подозрение пало на нее. Виктор, выписавшись из больницы, ее уволил, она какбудто не возражала, никаких претензий к нему не предъявляла, а через несколькодней погибла, попав под машину. Связь с ней Виктор по-прежнему отрицал, звонкинеожиданно прекратились и он смог уговорить меня вернуться.

Охрана, домработница, служившая у нас два года и уволившаясяза несколько дней до убийства, в один голос твердили, что человек я сдержанный,доброжелательный, жила скромно, никаких скандалов в доме не было, разговоров оденьгах, наследстве и прочего тоже, в общем, мне была дана отменнаяхарактеристика, но следователей это, как видно, не впечатлило. Я сама сказала,что поссорилась с мужем, а во время ссоры и чудо-скромница запросто может статьфурией.

Допустим, дело действительно не в деньгах и убила я его непредумышленно, но мне от этого радости было мало. Моя длительная ночнаяпрогулка выглядела слишком подозрительно, а последующее поведение и того хуже.

Среди всех этих бесконечных вопросов, бессонных ночей илютого страха перед тюрьмой, меня поддерживала лишь одна мысль:

Сережа пока вне подозрений. Вдруг ему повезет и он отыщетнастоящего убийцу? Моего мужа действительно кто-то убил.

Кстати, отчего бы милиции и не выяснить — кто?

Время шло, кроме меня подозреваемых не намечалось, японемногу впадала в оцепенение сродни зимней спячке и, точно героиня русскойсказки, временами твердила: «Что воля, что неволя, все равно». Но все равно небыло, одна мысль о том, что придется провести в тюрьме несколько лет, вызывалаужас, а вслед за этим приходила другая мысль — о самоубийстве. С ума сводилото, что я умру, так и не узнав, кого благодарить за все это.

Не я первая, не я последняя, к сожалению.

Когда дела мои стали хуже некуда, адвокат настойчивозаговорил о временном помутнении рассудка, беспамятстве и прочей чепухе, у менявдруг появился Валерий Петрович Шерман, адвокат моего мужа. Критическипосмотрел на меня, покачал головой и заявил:

— Вы плохо выглядите.

— Не удивительно, — усмехнулась я, — когдаожидаешь, что тебя будут судить за убийство. Это вряд ли способно порадовать, акогда при этом знаешь, что не убивал и кто-то… Извините.

Есть новости?

— Есть. Отчаиваться не стоит, в деле наметились оченьинтересные изменения. Мы…

— Мы? — перебила я.

— Мы, — кивнул Шерман. — Кстати, вам приветот Сергея Гаевского. — Должно быть я побледнела, потому что Шерманторопливо добавил:

— Он вам не рассказывал, что мы давние приятели?

— Нет, — покачала я головой. Выходит, адвокат, окотором говорил Сергей, и есть Шерман? Впрочем, чему удивляться, когда такоевокруг творится.

— Итак, Лилия Романовна, у меня исключительно хорошаяновость.

У вас есть алиби.

— Кто-то видел меня на мосту? — боясь свалиться вобморок от счастья, спросила я.

— На мосту? — Шерман вроде бы удивился. —Нет, на мосту вас никто не видел. Почему вы скрыли, что той ночью заходили вкафе?

— В какое кафе? — растерялась я.

— В «Ласточку», это в двух кварталах от вашего дома. Вывошли и спросили который час, оттого бармен точно запомнил время.

Было 1.15, как раз в этот момент ваш муж звонил по телефону.

Понимаете? Вы прошли в кабинку, по дороге задели бокал скрасным вином и вино вылилось на вашу шубу. Все присутствующие в баре, а ихбыло семеро, прекрасно помнят эту сцену и в один голос утверждают: женщина быласильно расстроена, плакала, должно быть именно по этой причине, желая скрытьследы слез, надела очки, говорила хрипло, то и дело всхлипывая. После двух выпокинули бар и направились в сторону своего дома, в 2.10 вас видел таксист, выпопросили довезти вас до кондитерской, что он и сделал. Парень вас хорошозапомнил, работы у него в ту ночь было немного, молодая женщина в песцовойшубе, блондинка, на голове маленькая черная шляпка. Зябко ежилась, попросилавключить печку, спрятала лицо в воротник и всхлипывала. Возле кондитерскойпозвонила из автомата, а потом свернула на улицу Володарского, где выпроживаете, уважаемая.

Описание всех свидетелей сходятся, одежда, внешность,кстати, на вашей шубе, висевшей в шкафу, следы красного вина. Мы показалисвидетелям вашу фотографию, они не сомневаются, что видели именно вас. Вамустроят очную ставку и алиби подтвердится. А теперь извольте объяснить, с какойстати вы об этом молчали? — Есть выражение «как гром среди ясного неба», втот момент я почувствовала, как этот самый гром ударил мне в затылок. Должнобыть вид у меня был исключительно глупый, я таращила глаза и силилась прийти всебя. Безуспешно. — Лилия Романовна, я повторяю свой вопрос: почему выскрыли, что у вас есть алиби, зачем надо было рассказывать о нелепом стоянии намосту и ночной прогулке по улицам, когда вы все это время были в баре, чемуесть свидетели?

— Я не была в баре, — с трудом собравшись ссилами, заявила я.

— Что? — усмехнулся Шерман, а я упрямо повторила:

— Ни в каком баре я в ту ночь не была и на такси неездила.

— Час от часу нелегче. Чего вы добиваетесь? Вы хотьсоображаете, что можете на долгие годы оказаться в тюрьме?

— Валерий Петрович, я не была в баре, я бродила поулицам…

— Вы с ума сошли, — перешел он на зловещийшепот. — У нас восемь свидетелей, готовых подтвердить, что в моментубийства вы были довольно далеко от своего дома, а вы вдруг заявляете… В общемтак, я буду настаивать на психиатрической экспертизе. Вы были взволнованны ивполне могли просто не помнить, где бродили той ночью.

Его слова вызвали легкий шок. Допустим, я в самом деленичего не помню, допустим действительно заходила в этот самый бар и даже вылилавино себе на шубу, а потом каким-то образом начисто об этом забыла, но как бытьс Сергеем, ведь в тот момент, когда меня подвозил таксист, мы рыскали с ним впереулке, пытаясь найти мое платье. Или это тоже мне приснилось, как и самСергей Гаевский? Я попробовала успокоиться.

— Валерий Петрович, предположим, я в самом деле ничегоне помню, и я была в баре, и ехала в такси, допустим я сейчас заявлю, чтоименно так все и было, а потом выяснится, что это вовсе не я. Вы понимаете? Ясама себе подпишу приговор, разве не так?

— Какой приговор? Скажите мне только одно, в баре итакси были вы?