Беспокоило даже не столько то, что я утону, сколько то, что я позорно утону на глазах у Танюшки.

После этого останется только сгореть со стыда. Не вполне, правда, понятно, как это осуществить, если я утону…

Сплетала ветки Танюшка – уже в воде, стоя в ней по колено, – а я таскал подходящие деревяшки и поглядывал по сторонам. Плавник отлично держался на воде и, хотя плотно подогнать ствол к стволу не удавалось, становилось ясно, что, если не случится ничего особенного, мы, пожалуй, переплывем Ергень. Часа за полтора-два.

Напоследок я нашел две относительно прямые, но разлапистые на концах ветки – а Танька наскоро переплела эту разлапистость, чтобы обеспечить хотя бы минимальный гребной эффект.

– Можно сесть, спустив ноги в воду, – предложила она, но я помотал головой:

– Нет, эта халабуда и так еле пойдет, а тут еще мы тормозить будем.

Опять-таки я не признался, что просто боюсь сидеть, спустив ноги в глубокую воду, – в голову сразу начинала лезть всякая чушь про осьминогов и акул… хотя, казалось бы, откуда им тут взяться – в реке?

Мы сняли брюки, разулись и умостили одежду, одеяла и оружие на поднимающихся повыше ветках. Танюшка уселась на носу; я столкнул плот подальше и, забравшись на него сам, взял второе весло.

Конструкция «ходила» под нами, что и говорить. Но я успокаивал себя тем, что скандинавские драккары тоже не сколачивались, а «сшивались» сосновыми корнями и еще как «ходили»… а как ходили?! Только драккары не были так неповоротливы на плаву – нас сносило втрое быстрее, чем мы продвигались вперед, вынося на плес, за остров. А мне почему-то не хотелось там оказаться.

…Странный – визгливый и ухающий – звук разнесся над рекой, разбился об остров, вернулся эхом: «Вип-випа-а-а!!!» Мы обернулись (лодка бы точно перекинулась!), и Танюшка сдавленно пискнула, указав в сторону покинутого нами берега.

Там, где мы стояли, когда вышли на берег, чернели несколько плохо различимых, но все-таки явно человеческих фигур. Одна поднесла к лицу длинную трубу…

«Вип-випа-а-а!!!» – взвизгнуло над рекой.

– Это за нами, – сказал я. Странно, но большого страха я не ощущал, скорее – острое волнение, как во время игр в войну два года назад. – Гребем, Тань.

Грести мы оба умели, но «весла» досадно и раздражающе проскакивали в воду, почти не увеличивая скорости плота. Точно – нас выносило на плес… но и берег становился чуть-чуть, а ближе. Я оглянулся снова. На мысу никого не было, но спокойней мне не стало. Теперь я точно знал: неизвестный враг нас выследил.

Возле острова течение резко – почти пугающе – убыстрилось. Мы бросили грести, глядя на обрывистый берег, из которого торчали древесные корни. Деревья нависали над нашими головами, но что там еще – на острове, – понять было невозможно.

– Башня, Олег! – выкрикнула Таня. На нас упала ледяная тень, я в самом деле увидел над берегом приземистую каменную башню… но уже в следующий миг она пропала из виду.

На плес нас вышвырнуло с почти ракетной скоростью. Тут оказалось чудовищно мелко – я загреб и достал дно! Вода была очень прозрачной, и мы буквально обалдели, увидев, сколько под нами ходит рыбы и каких размеров она достигает! Я плохо разбирался в рыбах, Танюшка – немногим лучше меня, но что до величины – даже если учесть, что под водой все кажется больше, то все равно: тут ходили чуть ли не метровые рыбины! Потом они все как-то неспешно разошлись в стороны, и Танька сказала:

– Ого.

В самом деле – «ого». Мимо плота проскользила «будка» с телевизор размером, за которой волоклись два кнута усов. Сом имел в длину метров десять, не меньше! Я окаменел на своем месте, даже не в силах потянуться за наганом, и сидел так, пока вода не потемнела вновь да Таня не окликнула:

– Чего ты не гребешь?

Я поспешно заработал веслом.

На берегу, к которому мы все-таки приближались, из кустов вылезло к воде пить какое-то здоровенное животное. У меня было всегда хорошее зрение, и я мог бы поклясться, что это был шерстистый носорог! А что – если тут есть мамонты…

– Как думаешь – попаду? – нарушила ход моих размышлений Танюшка. Она положила «весло» себе на колени и держала в одной руке аркебузу, а в другой – пулю. Резинка ее плавок сползла чуть вниз, и я не без труда сообразил, о чем она говорит. Рядом с плотом – совсем близко – держала курс большая и невозможно надменная щука.

– Целься ниже, – предложил я. Охотиться Танюшка не любила, но рыба – другое дело… а голод – не тетка и не дядька. Она ловко зарядила оружие и прицелилась, как я ее учил, когда мы стреляли из моей «мелкашки». Аркебуза упруго и сильно щелкнула, коротко бухнула – не булькнула даже! – вода… и всплыла щука. Череп у нее был пробит, рыба делала судорожные движения, но, прежде чем она ушла вглубь, Танюшка с торжествующим воплем цепко ухватила добычу за хвост и, беспощадно насадив на один из сучков, повернулась ко мне с видом удачливого сорокопута-жулана:

– Ты видел?! – ликующе спросила она, и я улыбнулся в ответ:

– Видел, видел…

– Так, ты греби, – деловито достала Танюшка свой нож, – а я ее сейчас прямо… чтобы сразу, как пристанем, а консервы сэкономим.

– Ладно, ладно, – согласился я. Танюшка, что-то мелодично напевая, занялась рыбой, выкидывая отходы прямо в реку. Судя по всему, она вполне освоилась, а я, если честно, с каждой минутой все больше мечтал добраться до берега.

– Мы ее запечем в глине, – строила грандиозные планы Танюшка. – Жаль, что соли нет, но ничего, воспользуемся золой… и будет вкусно… оп! Нет, все-таки я очень меткая – с первого выстрела и наповал, только булькнуло… На животных охотиться противно, что бы ты ни говорил, а тут здорово…

Она еще что-то говорила. Но я, если честно, отключился. Я напряженно обдумывал вопрос: почему те люди – на обрыве – трубили? Просто так? Да нет, если я что-то вынес из прочитанных книжек – они подавали сигнал…

Наверное, все-таки есть в мире какие-то злые силы, внимательно следящие за тем, что мы думаем и чего боимся. Иначе никак нельзя объяснить случившееся дальше.

Меня словно подтолкнули – я обернулся и обмер. За нами шла лодка – наверное, выскочила из-за того же острова и быстро нас нагоняла, между нами было метров двести, не больше! И лодка шла очень быстро – длинная, узкая, с высоким носом, украшенным каким-то развевающимся бунчуком. Весла мелькали слева и справа, как лапки у бегущей по воде водомерки.

Там – на лодке – увидели, что я оглянулся, и до нас донесся визг и вой. Такие, что я взмок от холодного пота, – казалось, что в лодке сидят не люди, ничего общего с человеческими криками гнева или ярости эти голоса не имели. Сидящие в лодке махали оружием – снова блестело солнце на клинках.

Я посмотрел на Таню. Щуку она насадила обратно на ветку и была бледна, как снег. Губы у нее шевелились. Наверное, она думала, что говорит со мной, но я ничего не слышал.