— Бабуся, юноша не со зла, а отгоря: убили китайцы его невесту. И дружков много наших они порешили: Ипполита Степанова, Кузьму Худогоконя, да и всех туземных матросов. Предки современных китайцев их и прикончили.

Бабка и недовольно фыркнула:

— Так что же, мне теперь всех французов не любить из-за проклятого Наполеона? Ведь по семейному преданию мой прапрадедушка в битве под Бородином головушку сложил, за веру, царя и Отечество! — Гийом не нашелся, что ответить (опять его каким-то Наполеоном попрекают), он покраснел и насупился, а все остальные расхохотались.

Осерчавший Гийом вышел во двор. Не зная чем заняться и на ком сорвать свое зло, он от души пнул ногой покосившийся плетень и тот окончательно завалился. Тут юнга заметил валяющийся на крылечке топор, а возле одного из сараев кучу больших чурбаков. Француз взял большой колун и усмехнулся:

" То что надо! Этот топорик в дело сгодится!"

Через полчаса, утолив голод, путешественники вышли во двор и увидели работающего в поте лица молодого француза. При виде кучи только что наколотых, пахнущих смолою дровишек, бабка спохватилась и начала организовывать баньку.

"Действительно, все у них, бродяг не ладно — не как у людей! — пробурчала под нос старуха. — В самом деле, какая ноне баня, коли сегодня вторник, а не чистая суббота…"

Дряхлая старушка, на первый взгляд божий одуванчик опять удивила путешественников своей активностью. В ее-то преклонные годы Пелагея без особых усилий управилась с печкой и, несмотря на уговоры, лишь отмахнулась от добровольных помощников. Попутно с хлопотами по бане бабка успела подоить козу, покормить свиней, собрать яйца в курятнике. Ее тщедушная сгорбленная фигура в красном халате и цветастом платочке ярким пятном мелькала по двору.

— Мил человек, — обратилась Пелагея к полковнику, — надобно вам этого лохматенького покойного сыночка Денщикова, подстричь и побрить! Негоже ему такой страхолюдиной в поселке появляться. Ведь коль честной народ его встретит в эндаком виде, то ненароком могут и побить…

Серж задумчиво посмотрел на снежного гиганта: "Да, действительно, нелегкая задачка — привести нашего Снежка в божеский вид и вывести в люди! Что же его прикажете с ног до головы побрить, ведь парень с рождения такой? Зато шуба не нужна! Может, опалить?"

— Но-но, только без глупостей! Я вам не курица, — живо возразил Денщик, прочитав мысли полковника.

Бабка решила и в этом деле оказать путешественникам посильную помощь. Пелагея достала из загашника ножницы и бритву с опасным лезвием, помазок, кожаный брючный ремень, объясняя на ходу, что все это принадлежало когда-то ее покойному мужу. Разложив "сокровища" на столе старушка, обращаясь больше к полковнику, торжественно провозгласила скрипучим голосом:

— Бритвенный прибор немецкий, довоенный! Настоящий "Золинген"! Мой старик этот трофей привез из Восточной Пруссии, из самого Кениксберга! Держи ремень, правь лезвие. Да хорошенько отпарьте кожу вашему обалдую! Работай аккуратнее, не порежь его! Это тебе не какой-нибудь современный эрзац-станок, "козья ножка" — это настоящая сталь высшего качества, до сих пор острая! И не заметишь, как горло перережешь! Ножницы тоже немецкие, за долгие годы использования даже ничуть не затупились.

Серж задумчиво посмотрел на смертоносное орудие парикмахера, и засомневался в своих способностях: "А ну как нечаянно рука дрогнет и сильно надрежу "снежночеловеческую" кожу? Заметив нерешительность Строганова, за дело взялся Гийом, который слегка отстранил полковника и с любопытством стал разглядывать и ощупывать инструменты. Затем он решительно приступил к бритью заросшего гиганта. Юнга оказался опытным брадобреем. Маню пояснил, что во время плавания под началом командора Лаперуза он исполнял обязанности цирюльника, отсюда и навыки…

Вначале бывший цирюльник коротко остриг сбившуюся в космы бесформенную шевелюру йети, потом подравнял, как можно короче, всклоченную бороду, усы и бакенбарды, наложил на лицо горячий компресс.

— Похоже, мой друг Славан, тебя все-таки проще факелом опалить как порося, чем нормально побрить, — с сомнением произнес Серж, глядя на тщетные усилия юнги.

Снежный парень при этих словах опять сердито засопел, насупился, но благоразумно промолчал, опасаясь шевельнуться. Гора остриженных волос вокруг табурета быстро росла. Полковнику даже показалось, что сама голова Денщика чуток уменьшилась в размерах. Медленно, но уверенно Славан приобретал вполне пристойную для человека внешность. Безволосое лицо его было бледным, потому что солнечные лучи никогда не касался его кожи. Йети был похож на дерево, которое сбросило листву.

— Ну, и как я выгляжу? — осторожно спросил Снежок, когда юнга на секунду прервал свое занятие.

— Неплохо! Ты теперь напоминаешь побритую человекообразную обезьяну, — давясь от смеха, изрек Строганов.

Славан высвободил из-под небрежно наброшенной на его голый торс простыни огромный кулачище и, окончательно забыв про субординацию, пообещал дать полковнику в глаз, как только процедура закончится.

— Не ерепенься, — хохотнул Серж, — а то немного лишку дернешься, и юнга тебе нечаянно ухо отрежет…

Денщик сердито засопел, но сдержался. Теперь йети можно было выдать за горца или, как принято говорить среди чиновников и милиционеров, за "лицо кавказской национальности". А что, похож! Типичный дикий абрек, недавно спустившийся с гор!

Юнга побрил Снежку только открытые части тела: лицо, шею и руки по локоть, а все остальное — туловище и конечности — только коротко подстриг. Затем, когда демонстрация парикмахерского искусства закончилась, гости отправились париться. Вначале баню заняли Гийом и Славан. Мыться с йети было противно: от него исходил жуткий нечеловеческий запах, типа помета горного козла, словно йети наполовину состоял из мумие. Но юнга стойчески выдержал это испытание. После бани Денщик источал ароматы березового веника и настоя шалфея. Потом настала очередь Строганова и Стеши. Обрадованный возможностью уединиться с женой, полковник после долгого воздержания, наконец-то дорвался до молодого тела и оставался в бане пока не погасли последние угли. Как говорится, заодно и помылись. Серегу после бурного секса и жаркой бани так разморило, что он, опустошив трехлитровый жбан кваса, почти час возлежал в предбаннике не в силах даже пошевелиться.

Полинезийка же долго не могла угомониться. Она снова и снова заходила в парную, грелась, затем пулей вылетала во двор и бежала голышом к реке, чтобы ополаснуться. Без тени смущения, девица возвращалась назад. И все начиналось по новой: похлестывание упругого, шоколадного тела широким березовым веничком…

…Эх, в гостях хорошо, но пора и честь знать. Время не ждет, а уж курьер, присланный Сан Санычем-сан, тем более ждать никого не будет…

Тронулись в путь, как полагается, с первыми лучами солнца. Юнга не выспался и на ходу клевал носом. Руководитель экспедиции нервничал. А вот его молодые "доисторические" спутники слабо представляли себе грозящую им опасность. Милиционеры, бандиты и просто лихие люди могли в любую минуту напасть на их маленький отряд.