— Что, Нотт, запах аконита не нравится? — усмехнулся Лонгботтом, а с ним и Уизли, — может, ты еще и на луну завоешь?

Шутка не пошла дальше, так как короткий приказ с моей стороны, прикрепленный печатью связи и Гермиона резко поднялась со своего места. Растерянная, не понимающая, что с ней происходит, и зачем она вскочила, посмотрела в мою сторону, сталкиваясь с клыкастой улыбкой и демоническим взглядом авадовых глаз с вертикальным зрачком, видимых только ей одной. Тут же она поняла, что происходит, но поделать уже ничего не могла. Говорила то, что нужно было мне. Через нашу с ней связь контрактора и демона, посылал текст, который она озвучивала:

— Лонгботтом, Уизли, Финиганн! — нравоучительским тоном произносила каждое имя рода она, уперев руки в боки, — у нас урок! Потом со слизнями выяснять отношения будем! — говорила она сердито и строго, но в глазах я видел застывшие слезы, готовые вот-вот покатиться по щекам, по телу же шла дрожь страха, сковавшая ее по рукам и ногам. Она хотела бы поддержать Лонгботтома и вставить что-то заумное, в ее духе, но не могла. Мысли ее не слушались, рот говорил совершенно не то, что в разуме. От этого ей становилось еще страшнее. Но то ли еще будет.

— Это твоих рук дело, рогатый? — спросила Панси, — ты ей управляешь? — банши с интересом смотрела на гриффиндорку, с силой, до побелевших костяшек сжимающую ткань юбки, закусывающую в кровь губу, все так же отчитывающую студентов алознаменного факультета.

— Да, — не отрицал я, — имею полное право, как гласит наш контракт, — и снова улыбнулся хищным оскалом с демоническим взглядом, посмотрев на Грейнджер, дрожащую от каждого моего взгляда, как осиновый лист.

— Значит, Грейнджер все же поддалась на зов книги, вызвала тебя, отдав душу, и ты теперь не Безымянный? — спросил у меня Драко, но при этом, не предъявляя претензий за то, что промолчал и не рассказал о проведенном ритуале и имянаречении по факту. Я лишь кивнул, подтверждая, обещая рассказать подробно о прошедшей с Грейнджер сделке, если надо.

— Не надо. Результат виден, — говорит Панси, показывая на гриффиндорку, скованную моими путами договора, — и так понятно, что наша Героиня теперь послушная собачка.

— Лучше имя назови, демон! — требовал вампир, выражая общий интерес.

— Алиссар, — легкий поклон и урок начался.

Гораций рассказывал о свойствах Аконитового зелья, о каждом ингредиенте, их сочетании и свойствах вне зелья. Говорил он, как и прежде, с воодушевлением и большой любовью к своему предмету, но это только на первый взгляд. Внутри зельевара была пустота, сродни моему желудку, наполнить которой уже невозможно. Пустота, ставшая частью него, разрушающая изнутри. Поднимающая наверх все терзания и страдания, которые он в себе взращивает.

Причина — лорд и его крестражи. Гораций еще тогда, на моем далеком шестом курсе говорил, что мог остановить его, вразумить, отговорить, не смог перебороть страх потерять из окружения такого таланта, как Том. Жадность — вот его смертный грех, окутывающий и поглощающий душу, магию и разум без остатка. Даже в такие моменты, как угроза жизни студента, важного для него студента, Жадность сыграла злую шутку, не дала и шанса расстаться с тем, что Гораций считал своим.

Его лучший ученик, староста факультета, талант, достигший статуса Подмастерье зельевара в 16-ть лет, но пошедший темным путем, был нужен и важен его коллекции, даже несмотря на то, что собирался с собой сделать. И что нес в будущем своему окружению и миру магии. И именно это и съедало Слизнорта изнутри, разрушая и так хрупкую материю души, ауры и тела.

— Я избавлю вас, профессор, от этого страдания и терзания, — шептал я, стоя в тени кабинета глубокой ночью. — Только скажите заветные слова… — и он, опрокидывая очередной стакан с огневиски, сказал:

— Не могу… я так больше не могу… — по его щекам текут слезы, плечи дрожат от рыданий, а из рук падает стакан, разбиваясь на куски, разливая алкоголь по полу. И с губ слетает: — я хочу избавиться от этих воспоминаний! Перестать страдать и видеть трупы учеников каждую секунду! Пожалуйста! Кто угодно! Даже сам Сатана! Забери их… — и опустился на пол, на колени, плача навзрыд. И отвечая на его мольбы о помощи, из тени выхожу я:

— Владыка занят, но могу и я…

11 глава «Охота на демона»

Дамьен Каро

Случаи продажи души в обмен на услугу, заинтересовавшие меня еще пять лет назад, не дававшие покоя, снова возобновились. Демон, взрослый, с именем, с десятками сотен заключенных сделок и съеденных душ, привел меня в Англию, в школу волшебства. Вспышка очередного договора колыхнула силу Священнослужителя, зовя исполнить кару. Вспоминая о своем звании, пусть и отставного аврора, сложившего полномочия, откликнулся на запрос, став профессором по Защите от Темных Искусств.

Детишки, подростки, как я их не люблю, только поделать ничего не могу. Ведь суть, святая сила тянет именно сюда, в Хогвартс. Раз так, то демон близко. А где демон, там и темные твари, требующие истребления. Но сперва их покровитель, потом и с ними разберусь. Вычислить нечисть и нежить нетрудно, подметить особенности, привычки, вкусы, проследить, пообщаться с окружением и готово. Так было всегда, в любом учебном заведении, куда бы не пришел, в школе или университете магглов, колледже или академии волшебников, но не в Хогвартсе.

Странность номер один: — призраки. В магических заведениях с обучающим характером они попадаются на каждом пути, прохода не дают. А тут, тишина и спокойствие. Так же с картинами. Они не навязываются, просто висят и за всеми наблюдают, временами едва слышно перешептываются.

Странность номер два — это магическая энергетика, гуляющая по коридорам школы. Гуляя во время дежурств по коридорам разных факультетов, словно попадаю в разные климатические пояса. В коридорах Гриффиндора — жаркое лето на берегах моря. Во владениях Хаффлпафа — умеренная, разнообразная, со сменой сезонов. В башне и прилегающем коридоре Рейвенкло — прохладная и освежающая. В подвалах Слизерина — холодная, промораживающая, словно на севере.

И странность номер три — Герой Магической Британии. Поттер, на первый взгляд, личность себялюбивая и высокомерная, смотрящая на всех свысока. Гордостью так и прет, себялюбием пышет, демонам на радость. Ведь грехи — их любимое лакомство. Но, как оказалось, это лишь маска, которую Поттер носит. Настоящий же он потерянный, растерявший к жизни всякий смысл. Потухший взгляд, пепел вместо эмоций. Как и положено после того, как пережил то, что пережил он.

И не он один