- Твой кустарь настоящее чудо, - сказал сатир. – А я твой оракул.

Сатир жадно уставился на Петроса, который не мог говорить, чтобы назвать козлоногого лжецом.

Приступ паники охватил Пирфора, который не мог вспомнить выбор этого сосуда в качестве его оракула. Но его отвлекли от этих страхов капли дождя, струящиеся сквозь открытое жерло Горы Велеры, прямо в пламенеющую кузницу. Он раскрыл могучую ладонь, вылавливая капли своей звездной кожей, чтобы ни одна из них не пропала в сухой земле. Тасса нанесла ему визит. К тому времени, как она явилась, ни сатира, ни Петроса уже не было. Но Пирфор был поглощен словами своей сестры, подобно жемчужной раковине нашептывающей звуки моря. Он не осознал похищение Петроса, которого он любил, как сына.

Кроме того, явление Тассы напомнило ему об иных вещах. Дым затмил глаза бога, и он почувствовал проблеск ярости в груди. Гнев был когда-то его тенью. За прошедшие века, мир трепетал от страха перед его яростью. С ростом человеческой цивилизации, они начали сооружать храмы и строить алтари, и Гелиод настаивал на лучших агнцах, лучших землях, и уселся во главе стола смертных. У Пирфора также были служители среди смертных, но Гелиода любили больше. Ярость Пирфора вскипела от мысли о несправедливости, но затем мелодичный голос Тассы заговорил с ним сквозь дым, и гнев растаял. Он слишком давно не видел свою морскую сестру.

- В твоей кузнице так же душно, как всегда, братец, - пожаловалась Тасса, осматривая задымленный зал. – Где твои кузнецы? – спросила она.

Пирфор вывел ее из центра горы в главную пещеру, где десятки кузнецов и каменщиков трудились у бесконечного ряда печей. Она стояла на балконе над кипящей работой и любовалась огромными колоннами, наполненными звездами. Здесь же были статуи чудовищ со светящимися жилами и огненными языками. Своды пещеры превратились в воздушный купол. Он мерцал искусственными образами звезд, созданных по подобию Никса, но измененных под вкус Бога Кузницы. В звездном небе Пирфора, Гелиод был прикован цепями к скалам Горы Велеры, а Круфикс превратился в омут из тусклых звезд.

- Тебе не нужно возвращаться в обитель богов, - сказала Тасса. – Твои творения сейчас более совершенны, чем во времена, когда ты жил в холоде Никса.

- Когда Гелиод займет свое место среди слизней, лишь тогда я вернусь на небо, - сказал Пирфор.

- Ты создал что-то новое? – спросила Тасса.

- Я постоянно создаю, - ответил Пирфор. – Но редко, когда созданное достойно сохранения.

Пирфор взмахнул рукой перед собой, и теплый бриз пронесся сквозь пещерный зал.

Конечно, он создал что-то новое – гора трещала по швам от всего, что он создал.

- Выковал ли ты новое оружие для мести нашему брату? – уточнила Тасса. – Гелиод самодовольный трус, уж я-то это знаю. Меня порадовал бы вид его изувеченного тела в песке.

Пирфор пристально взглянул на нее. Разве кто-то другой не спрашивал его только что об оружии? Его память была затянута темными тучами. Он задумался, не держит ли Круфикс его за горло своими моховыми пальцами даже сейчас, несмотря на то, что он был так далеко от края мира.

Пирфор не ответил, поэтому Тасса заговорила снова, - Я слышала эхо шагов гидры, отражавшееся со дна моря.

- Поликран, - сказал Пирфор, имя, наконец, вернулось к нему, вместе с чувством едва сдерживаемой ярости.

- Может ли горизонт лгать, братец? – спросила она. – Боги так остро разделены. Твой меч привнес раздор, который так и не был улажен. Гидра…

- Круфикс сошел с ума. Если горизонт лжет, то тлишь по его беспечному велению, - сказал Пирфор. Его внимание к ней уже начинало таять. Пирфор ненавидел их брата Круфикса, властвовавшего над временем и горизонтом. Круфикс обладал силой, непостижимой никем из остальных богов, силой, которая брала свои истоки за пределами его владений, из самих основ из мира. В наказание за причиненный ущерб Никсу, он заставил Пирфора забыть и утратить многие из его знаний. Но Круфикс не мог коснуться страсти Пирфора к творению, созданию, разрушению и воссозданию.

- Ты собираешься вновь напасть на Гелиода? – прямо спросила она. – Это ты призвал гидру из его логова? Обители богов вновь грозит опасность?

- А должен? – спросил Пирфор, хотя его любопытство было задето. Языки пламени скользнули по его коже.

- Ты создал божественный меч, заставивший Гелиода содрогнуться, - напомнила ему Тасса. - Ты выковал его огнем и своей гениальностью. Ты должен это помнить. И ты должен жаждать мести.

Ярость Пирфора взорвалась пламенем и расплавленными камнями, взметнувшимися над кратером Горы Велеры. Тасса впиталась в землю, во избежание его гнева. – Круфикс украл мой разум! Он все еще сдерживает меня!

- Нет, не сдерживает, братец, - заверила его Тасса, когда он притих, и кузница вновь зазвенела от ударов молотов. – Больше нет.

- Зачем ты ищешь оружие? – спросил Пирфор.

- Гелиод утверждает, что мир рушится, - сказала Тасса. – Он одновременно спит ислеп.

Происходит то, что не должно происходить.

- Он винит мой меч? – спросил Пирфор.

- Он винит тебя, - ответила она.

Пирфор превратился в крошечный язычок пламени в ладони Тассы. Его голос был едва слышен сквозь перезвон работы кузнецов. – Я не могу вспомнить.

* * *

Его стыд тронул ее, и она захотела схватить Круфикса за его костлявые плечи и трясти его пока все, что утратил Пирфор, не выльется потоком обратно. Но ей не дано было коснуться Бога Времени. Поэтому, на долу секунды они вместе покинули гору, обернувшись туманом и пламенем. Для Тассы, потоки воздуха перетекали, подобно морским волнам, и она показала Пирфору, как наслаждаться ими. Небо над Акросом окрасилось кровавым цветом, воздух зарябил, подобно океанской глади, и кометы изо льда и пламени осыпались снебес.

Тасса и Пирфор не открылись смертным в узнаваемых божественных ликах, поэтому люди Акроса лишь увидели, как небеса стали подобны пламени. Могучая Река Дейда вспенилась в ущелье под городом. Гигантские облака пара поднялись от бурных вод и поглотили храмы, клубясь, подобно волнам над домами. Лишь голова Каменного Колосса возвышалась над шипящим туманом. И далеко в горах, леонины в своих лагерях вышли к обрывам, взволновано – и даже с содроганием – осматривая устрашающие небеса. Оракулы в Акросе выкрикивали слова хаоса громче, чем они прежде описывали мирные