– Ты?..

Настя спокойно ответила:

– Да!

Все последующие годы перед глазами у Насти часто возникала поникшая фигурка женщины.

Тогда Ольга не промолвила больше ни слова. Она лишь скорбно вздохнула, обреченно повернулась и ушла. Навсегда.

Через полгода у Насти с Сережей родился сын. Настя сама назвала его Сережей. Смеясь, говорила: «Будет у меня теперь два Сережки, большой и маленький». Жили счастливо. Сережа большой на работе был Сергей Андреевичем. Работал главным инженером в сельхозтехнике. Когда маленькому Сережке исполнилось два года, его отдали в садик, и Настя вернулась на свою работу в бухгалтерию. Казалось, ничто не омрачало их счастья. И только изредка у Насти перед глазами возникала сцена их встречи с Ольгой. Хотя со временем должна была забыться… Не забывалась. Настя скрыла от своего мужа ту встречу. Сердце у Сережи большого пошаливало, и она решила не волновать его лишний раз. Кто знает, если бы тогда поделилась с мужем, может, сейчас бы уже все забылось?

Больше всего мучило Настю постоянное ощущение довлеющего над ней долга неизвестно кому. И в самые счастливые моменты ее жизни чувствовала, будто тонкая иголочка больно колет сердце.

В конце концов Настя перестала себя обманывать и призналась себе, что ей жаль Ольгу. И это чувство останется с нею навсегда! Вот если бы Ольга вышла замуж… Но по слухам в поселке Настя знала, что Ольга живет одна, хотя претенденты на ее руку были.

Тоскливое чувство посещало Настю особенно во время праздников, когда у них в доме веселье било через край. К примеру, на Восьмое марта или в Новый год. Когда оба ее Сережи преподносили подарки своей любимой мамочке.

Настя в последнее время нашла выход из положения. Даже похвалила себя за это.

В поселке открылась фирма по доставке подарков. Это было нововведением, и жители охотно пользовались услугами этой службы.

Накануне Восьмого марта Настя заказала букетик ландышей и коробку конфет, написав Ольгин адрес. Она его хорошо помнила! Когда ее попросили указать адрес отправителя, Настя, смутившись, ответила: «Будет без отправителя, это сюрприз». Про себя же подумала: «Пусть Ольга считает, что это один из ее поклонников. Может, быстрее замуж выйдет!» Хотя все эти годы Ольга ничем не напоминала о себе.

Жизнь шла своим чередом. Подрастал Сережка маленький. Настя не забывала к каждому празднику посылать Ольге безымянные поздравления. Конечно же, мужу об этом не говорила.

Беда, как всегда, грянула неожиданно. Настя знала, что у Сергея больное сердце, но надеялась на его молодость. И потом – допустимо ли, чтобы он ушел от них, Насти и Сережки маленького?!

В тот день ей позвонили: «Ваш муж находится в районной больнице. Сейчас он в реанимации, но вы придите».

Она не успела. Как ей сказали после, ее муж скончался незадолго перед ее приходом.

Сейчас Настя не помнит, как она была в больнице, что было дальше. Помогали родственники мужа. Маленького Сережку на время забрали к себе. Настя что-то говорила, кому-то отвечала… Она даже не помнит, плакала ли она. Очнулась только у могилы, когда все стали расходиться. Сережина сестра Таня крепко держала ее за локоть и строгим голосом что-то ей выговаривала. Постепенно до сознания Насти стали доходить слова Татьяны:

– Ты что? Совсем про ребенка забыла? Ну-ка, давай приходи в себя! Этому горю уже ничем не поможешь. Тебе надо растить сына. Вон школа на носу, его надо собирать в первый класс!

Настя подняла глаза. Перед нею – обложенный со всех сторон венками могильный холмик, в центре которого – большая фотография ее Сережи…

И она стала рыдать. Упала на колени, судорожно гребла пальцами землю, заталкивая ее себе в рот, чтобы заглушить плач.

Татьяна стояла рядом, вытирала мокрое от слез лицо и приговаривала:

– Ну поплачь, поплачь. Никого уже нет, можешь и повыть! Оно сразу полегчает, я знаю.

Свое спасение она нашла в сыне. Надо было все подготовить к школе. Первый класс – нешуточное дело. Сережка был удивительно рассудительным ребенком – детским умом он понял, что их папа умер, его с ними никогда больше не будет. Своим поведением, чертами лица – до боли в сердце напоминал Насте мужа… Неизвестно, кто кого больше утешал в их горе.

Настя стала свыкаться со своей утратой. Иногда она вспоминала Ольгу.

В такие минуты ее посещало чувство, похожее на злорадство. Она злилась на себя за это. Тем не менее с каким-то удовлетворением отмечала, что теперь она никому ничего не должна. Долг погашен с лихвой! Потом взгляд обращался к Сережке, и лицо ее светлело.

Сегодня сын пришел со школы какой-то взбудораженный, будто хотел ей о чем-то рассказать и никак не осмеливался. Сначала Настя подумала, что Сережка получил плохую отметку и боится ей показать. Она ему так и сказала:

– Ладно уж! Показывай, по какому предмету у тебя трояк. Будем учить!

Но сын как-то не очень радостно ответил:

– Что ты, мама? У меня все пятерки. – Потом, помолчав, продолжил: – Понимаешь, мама, я не хотел разговаривать с этой тетей и даже как-то нагрубил ей. Сказал, чтобы она от меня отцепилась. Но она так плакала, что мне стало ее жалко. А ты же меня сама учила, что надо жалеть всех, кому плохо, помнишь, мамочка? А ей очень плохо, она всегда такая грустная… Она встречает меня со школы, когда тебя нет. И немножко провожает домой…

Настя одеревеневшими губами произнесла:

– Как ее зовут?

– Тетя Оля! Она же для меня тетя, правда, мама? Потому что пока нас с тобой у папы не было, она была ему за жену. Мне Петька Калинкин из моего класса рассказал. Поэтому она наша родственница и для меня тетя. А этот дурак Калинкин говорит, что она мне вторая мама. Я ему сказал: «Дурак ты, Петька, мамочка у меня одна-единственная, моя родная». Это – ты! – Ребенок с облегчением вздохнул и произнес: – Ну вот, я тебе все и рассказал. Ты не обижаешься, мама?

Он обнял Настю за шею и уткнулся головкой ей в подбородок.

За все это время Настя не проронила ни слова. Со стороны можно было подумать, что она спокойно слушает своего ребенка, пришедшего из школы. Это было не так. В голове Насти бушевал ураган. Мысли хаотично блуждали, обрывались, уступая место другим, их было слишком много, и ни одна не была додумана до конца. Настя судорожно пыталась сосредоточиться на одной-единственной, чтобы обрести некую точку отсчета… Сейчас она возьмет себя в руки и подумает…

Вот! Долг еще не погашен! Она все еще должна! Должна за эту поникшую фигурку покинутой женщины, за ее покорную грусть!

Настя держала в объятиях Сережку, по ее лицу катились слезы. Она не хотела, чтобы сын их видел, и вытирала лицо об его вихрастую головенку.

А Сережка, обрадовавшись, что мама его не ругает, продолжал:

– Мама, эта тетя Оля поначалу хотела даже обнять меня! Но я ей сказал, что я же не девчонка, чтобы меня обнимать! Тогда она улыбнулась и сказала, что больше не будет. Только попросила разрешить ей называть меня «Сергеевичем». Ну я разрешил. Потому что я же Сергеевич, правда, мама?