Помолчав, мальчик добавил:

– Вообще-то она добрая, эта тетя Оля, только грустная. Спрашивала меня, что бы я хотел получить в подарок на свой день рождения. Но я ответил, что подарки мне покупает моя мама. Я ведь правильно ответил, правда, мамочка?

– Правильно, – ответила Настя.

Она вдруг успокоилась и, покорившись неотвратимости, с улыбкой поднялась и произнесла:

– Ладно, Сергеевич, ложись спать. Завтра тебя не добудиться в школу.

Когда-то у нее было много друзей, знакомых… Кого уж нет, а те… Да ей и не хотелось никого видеть. Даже себя, особенно в зеркале. Оттуда на нее смотрели выцветшие от времени глаза незнакомой старухи. Цвет лица удивительно напоминал рыбье брюшко. Если это видеть каждый день – жить невозможно. Поэтому старалась не видеть. Вот говорить еще хотелось. Ей казалось, что ее голос остался таким же, как много лет назад, – звонким. Конечно же, ошибалась, но думать так было легче.

Говорить было не с кем, и она, с нетерпением ожидая конца рабочего дня у сына, каждый вечер звонила ему. Сын жил со своей семьей и не в ее жизни.

Но это был ее сын – итог ее существования в этом мире. К разговору она всегда готовилась. Не глядя в зеркало, причесывалась, подкрашивала губы. Вместо потертого халата надевала строгий костюм. Удобно садилась возле телефона и набирала номер. Небрежно, как ей казалось, бросала первую фразу:

– Привет, сын!

Услышав ответ, старалась не дышать, чтобы не пропустить ни одного слова. Их было не много:

– А, привет, маменька! Ну как вы там?

Его ласково-ироничная манера, нарочито отдающая стариной, была ей дорога особенно. В этом месте она делала маленькую паузу. Пусть его голос подольше звучит… Потом отвечала:

– У меня все хорошо. Как вы все? Здоровы?

О, как много ей хотелось услышать! Со всеми такими восхитительными подробностями да в лицах… Но в ответ было одно и то же:

– Ты что-то хотела? По делу звонишь? Может, тебе денежек подбросить?

В этом месте она отвечала без паузы, честно:

– Просто так звоню. Ничего не надо.

Насчет «ничего не надо» было не вполне честно. Надо было ей очень много – всю его жизнь, которая от нее отдалилась. Но об этом она молчала и слышала:

– Тогда извини, я сейчас занят.

Короткие телефонные гудки долго отдавались в ухе. Потом ими наполнялась вся голова. Это еще хуже, чем смотреть на себя в зеркало. Но она стала хитрее. Отводила трубку подальше от уха – так гудков почти что и не слышно – и продолжала разговаривать:

– Сынок, со мной сегодня интересное приключение случилось. Представляешь, покупаю хлеб, а впереди меня старушка тоже покупает. И у нее не хватает денег расплатиться. Мне так жалко ее стало. Говорю ей, что заплачу за нее, и кладу сотенную купюру на прилавок – это все, что у меня оставалось до пенсии. Продавщица положила сдачу, и, пока я прятала хлеб в сумку, эта бабуля, видимо, по рассеянности, взяла и хлеб, и мою сдачу и исчезла. Мне только мелочь осталась. Так что я больше покупок не делала… Нет, мне денег не надо. У меня все есть. Ну все, сын, заканчиваем. А то ты меня заговорил совсем! А у меня еще много дел. Целую всех!

Она забылась и приблизила трубку к уху. Гудки больно резанули слух. Она быстро нажала кнопку, и стало тихо. Из ее «многих» дел было только одно – постараться уснуть, что не всегда удавалось. Особенно сегодня. После того как осталась без денег, она шла, всматриваясь в лица прохожих. Надеялась встретить старушку, которая взяла ее сдачу. Ведь денег совсем не было. А до пенсии еще несколько дней. Переходя улицу, чуть под машину не попала. Водитель в последний момент затормозил. Ох, и ругал он ее! Матерно! Хотя с виду – интеллигентный. А в конце еще злобно бросил:

– Тебе, бабуля, уже не ходить, а лежать надо давным-давно. Сама догадываешься, где!

Она догадывалась… Но не хотела. Ведь может еще каждый вечер звонить сыну и слышать его голос. После получения пенсии телефон оплачивала в первую очередь.

А теперь, когда она придумала эту маленькую хитрость с телефоном, жизнь казалась ей нужной и интересной… Но главное – ежедневно слышать голос сына.

Ну конечно же, он очень занят. Молодым сейчас ой как трудно! Труднее, чем когда-то было ей.

Пусть он только произнесет хотя бы одну фразу, а дальше занимается своими делами. Она надеялась, что со временем гудки вообще перестанут ей мешать. И она будет говорить обо всем, что так важно для нее. Потому что старость с каждым днем занимает все больше пространства в ее квартире. Надо же, до зеркала добралась!

А пока еще есть немного времени. И она будет каждый вечер звонить, чтобы слышать родной голос, и научится не замечать коротких гудков.

Ежедневно старик Григорий ходил вечером к сыну и внукам на ужин, потому как разменял уже восьмой десяток и жил один. Путь был неблизкий: дом сына стоял на другом конце поселка. Чтобы сократить дорогу, старик стал ходить через кладбище. Потом привык и другой дороги не представлял. Но была этому еще причина, более личная.

Вот уже полтора десятка лет на этом кладбище покоилась его жена Вера. Григорий до сих пор не мог смириться со своим одиночеством. А потому каждый раз, идя к сыну, заходил на могилку пожаловаться, а иногда и попросить совета.

Сегодня дед был в благодушном настроении, поэтому не ворчал, как обычно. Подойдя к могилке, он перекрестился и коснулся рукой земли. Так он извещал покойницу о своем приходе.

– Ну что я тебе, Верка, скажу? Плохо ты со мной поступила! Ой, как плохо! Лежишь себе и, поди, в ус не дуешь? А мне каково? Ты что думаешь, что я иду к нашему Андрюшке, чтобы поесть?! Да я и не голоден вовсе! А если надо, так еще и сам смогу приготовить, ты же знаешь… Тоскливо мне, Верка. Вот и хожу вечером к ним, потому как каждый раз могу к тебе зайти. Ну что еще тебе сказать? Дети меня не обижают. Невестка каждый раз с собой кушать дает, мне на день хватает. Да что я тебе рассказываю – сама все видишь… А тут еще Полкан стал по ночам выть. Да так жутко! Я-то не боюсь, чего мне бояться? Страшнее того, что ты меня бросила, уже не будет. Только соседи жалуются. Говорят, наш пес им спать не дает. А что я могу поделать? Ну да ладно. Пойду я, Веруня, а то уже совсем темнеть стало. Надо еще на ночь Полкана покормить, может, меньше выть будет… Почивай с миром, завтра зайду.

Старик уходил, чтобы на другой день в это же время прийти опять.

В последние две недели старый Григорий слег. Несмотря на летнюю августовскую пору, он умудрился заболеть гриппом. Невестка Татьяна ежедневно приходила к свекру сама или присылала детей. Вечером после работы заезжал сын Андрей. Не обделяла вниманием больного и соседка – бабка Авдотья. Поскольку ей было уже за девяносто, она всегда заходила в дом со словами: