…Сегодня утром Хаджи, как обычно, кормил собак. Ройзенблит вышел во двор подышать воздухом. Зима уже понемногу вступала в свои права, и голубые ели перед роскошным особняком источали бодрящий аромат хвои. Это место под Курском было выбрано не случайно. Магнитные аномалии земли не поддавались объяснению официальной науки, и многие процессы здесь протекали вразрез с законами химии и физики. Но именно здесь, посмотрев на эти законы со стороны и поняв их извне, можно было подчинить их и заставить работать на себя. Александр вдохнул полные легкие морозного утреннего воздуха и осмотрелся.

Пятиметровый забор опоясывал два гектара земли, покрытой небольшими выложенными плиткой дорожками и аккуратно стриженными кустарниками. Кое-где росли красавицы-сосны, но участок хорошо просматривался до самого забора. Система видеонаблюдения позволяла держать на контроле каждый клочок этого парка, который больше был похож на зону отдыха при санатории. Трудно было представить, что под землей находилась лаборатория, которой могли бы позавидовать многие научно-исследовательские институты.

В правом углу, почти у самого дома, были привязаны четыре ротвейлера в строгих ошейниках – каждый в отдельности, чтобы не подрались из-за еды. Они слушались только своего хозяина – Хаджи, ничем не примечательного араба с европейскими чертами лица. Хаджи по очереди кормил собак сырым мясом, снимая с каждого пса намордник, затем снова надевая его и переходя к следующему агрессивному зверю.

– Проголодались, собачки? – послышался голос Александра за спиной у Хаджи.

– Не подходите, профессор, – почти вскричал араб. – Эти звери слушаются только меня.

Как подтверждение слов кинолога ученый услышал грозное рычание всех четырех псов с налитыми кровью глазами.

– Это пройдет, – усмехнулся Александр и спокойно удалился.

Это утро было обычным, через полчаса Ройзенблит должен был спуститься в лабораторию, чтобы продолжить ряд опытов, запланированных на эту неделю. Его ассистенты – пятеро коллег с ученой степенью – понимали профессора с полуслова и, как обычно, к 10.00 утра ждали его на своих рабочих местах. Александр не знал о них ничего, кроме имен, но для общения по работе этого было достаточно. Время от времени на их места приходили новые специалисты, а старые бесследно исчезали, но ученый не привык задавать лишних вопросов и продолжал свою работу изо дня в день, из года в год.

Сегодня профессор работал над выявлением и пробуждением неконтролируемой агрессии у живых существ. Ему предстояло найти методы концентрации неординарных способностей животных за счет энергетических запасов организма. Например, при определенном воздействии на кору головного мозга мышь способна выбраться из мышеловки, перекусив проволоку зубами, как плоскогубцами, птица способна перелететь в теплые края без единой посадки, а человек запросто может голыми руками справиться с медведем. Для всего этого требовалось всего лишь запустить механизмы неконтролируемой агрессии. Существовал и второй способ достижения цели, химический: при помощи препарата, введенного через дыхательные пути или прямой инъекцией в кровь. Александр уже третий месяц бился над его формулой, широко экспериментируя у себя в лаборатории и задействовав для этого две барокамеры с мышами, одну с крысами, одну с волнистыми попугаями и одну с пчелами. Несчастные представители фауны раз за разом покидали лабораторию, превращаясь то в обгоревшие угли, то в неприглядную биомассу, а прозрение ученого все не наступало и не наступало.

Раздевалка, будучи проходным помещением, располагалась перед входом в лабораторию и была больше похожа на бункер. Двери в виде люков задраивались намертво, и код, меняющийся каждые сутки, знал только охранник этого участка лаборатории. Профессор, уже почти одевший скафандр из специальной прорезиненной ткани, вдруг замер, сел на невысокую скамейку у шкафчика с вещами и посмотрел на невозмутимого охранника – здоровенного детину с окладистой черной бородой, стоящего прямо у дверей.

– Асиль, голубчик, я забыл очки на тумбочке у себя в спальне. Без них я как без глаз… Принесите, будьте так любезны.

Секьюрити задумался на несколько секунд, затем повернулся спиной к Александру, закрывая от его взора набор кода на двери. Сигнал высокой частоты известил о том, что код принят, и охранник в сером камуфляже принялся открывать плотный «штурвал» замка. В ту же секунду профессор с невероятной для его возраста ловкостью поднялся со скамейки, подскочил к крепкому тридцатилетнему мужчине и, протянув руку под мышку гиганта, брызнул ему в лицо каким-то аэрозолем. Араб застыл на месте будто изваяние. Его остекленевший взгляд не выдавал признаков жизни, но сам охранник, как ни странно, остался стоять на месте. Ройзенблит торопливо проверил его карманы и обнаружил телефон. Быстро набрав какой-то номер, он отошел в сторону.

– Алло? Виталий Витальевич?.. Да… Это я. Запишите. «Альфа» – четыреста двенадцать, «Браво» – тринадцать, «Чарли» – пятнадцать… Все!.. Желаю удачи.

Закончив говорить, ученый посмотрел на часы, удалил исходящий номер и, положив телефон обратно в карман парализованного араба, как ни в чем не бывало, вернулся на свое место на скамейке. Спустя мгновение араб очнулся, и его сильные волосатые руки продолжили открывать дверь. На пороге стоял начальник охраны с очками Ройзенблита в руке.

– Профессор Али, вы забыли свои очки на тумбочке в холле.

– Ах, проклятая рассеянность. Спасибо, Мустафа! – наивно захлопал глазами Александр, неуклюже поспешил взять очки у охранника и водрузил их на переносицу. Затем он застегнул свой скафандр, словно оградив себя от окружающего мира. Через минуту герметичная дверь лаборатории закрылась вслед за ученым, отправившимся совершать очередное открытие для тайной организации.

На следующий день после подписания договора с Абелем Касти и горячего финского танго с Анабель Феррер под жгучий аргентинский оркестр Виктор и его молодая проводница взяли тайм-аут. Анабель нужно было отпроситься с работы в отпуск за свой счет, передать дела своей индейской напарнице, купить билеты до Сантьяго и забронировать номера в чилийском отеле. Лавров же собирался адаптироваться к местному часовому поясу, поэтому он встал пораньше, принял холодный душ и отправился на велопрогулку.

Городок Сан-Карлос-де-Барилоче изнемогал от декабрьской жары. Лавров крутил педали и тяжело отдувался. На минуту остановился и купил бутылку минералки на случай, если жажда одолеет его раньше, чем он доберется до гор. Пока атмосфера горнолыжного курорта была здесь какой угодно, только не прохладной.

Велодорожка привела его в тенистый буковый лес, к въезду в парк Paseo de los Duendes. Там имелись крытая дранкой лавочка и велопарковка. Это место показалось Лаврову раем на Земле: начиная с этой точки путь стал прохладней.

Что это был за парк! Мечта любого путешественника. Прекрасные водопады на любой вкус, панорамные виды на горные вершины. Кто всегда лучше всех получается на фотографиях? Старики, дети и… горы! Виктор, помня это золотое правило фотографа, не жалел кадров. Вот очередная горная долина с водопадом, а вот маленькие веснушчатые европейские дети, с открытыми ртами смотрящие на эту красоту, а вот турист из Брунея – старый, как сама жизнь. Хороший дедушка – удачно смотрит. «Простите, мистер!» – Виктор сделал снимок, наскоро спрятал фотоаппарат и поспешил улизнуть от недовольного туриста-миллионера. Но фотография получится еще та: загляденье для любой фотовыставки. Лавров с восторгом передвигался от одной смотровой площадки к другой. Он ощущал настоящую творческую эйфорию. Все порезы и ссадины были еще впереди, а пока можно было набраться энергии, наслаждаясь красотой этих мест.