«А почему бы не огородить всю площадку и снизу? – мелькнула в голове вполне логичная мысль. – Будет двухэтажное гнездо…»

Мишка прищурил глаз, примеряясь. Ну и пусть, что высота почти три метра: ровных палок такой длины он вполне себе найдет. Не так уж и много их надо… Как там длина окружности измеряется? Несложные вычисления его неожиданно заставили задуматься. Мозг уже перестроился на максимально приближенную природе «волну», так что пока Мишка вспомнил хрестоматийное два пи эр, ему показалось, что промчалась целая вечность. Хотя на самом деле не прошло и пяти минут – мясо на камне даже не успело подгореть. Перевернув куски, прошёлся от ствола до края площадки, измеряя радиус. Пусть и снизу, и измерения велись в шагах, но в данном случае погрешность в метр – не самая критичная. Короче, длина периметра площадки получилась что-то около тринадцати шагов. То есть, чтобы уверенно всё переплести, надо где-то семнадцать-двадцать жердин длиной минимум три, а лучше больше, метров. Что же, вполне по силам. Не за день, конечно, но за недельку Мишка думал управиться.

Покончив с едой, поднялся и, с некоторым сожалением посмотрев на весело горевший костерок, теплое и сухое место перед ним, уютный древесный ствол, накинул на плечи подсохший за время отдыха балахон из шкурок, пожалев попутно, что не додумался сделать капюшон, вышел под морось дождя и споро двинулся к зарослям на холме. Сломать деревце толщиной где-то с руку толщиной не так и сложно, да и перерезать размочаленную древесину ствола острым кремневым резаком особо много времени не надо. Зато мочалить её увесистым камнем по месту слома ствола, монотонно нанося размашистые удары, довольно долго и утомительно, и, если честно, удовольствие довольно сомнительное. Так что лучше с этим делом не затягивать, пока желание само собой не отпало.

* * *

Таука никогда не был ни самым сильным, ни самым выносливым, ни даже самым удачливым охотником рода. Но, несомненно, был самым умным из них. Он умел думать, слушать и не идти на поводу у злобных духов, что порой толкают опытных охотников, как малых детей, в драку из-за спора у костра. Недаром же, когда за принесенными промчавшимся за небом Косом[2] тучами пошли долгожданные с жаркого лета дожди, а стада не пришли, старый Коит послал в степь именно его.

Каждое лето говы[3], влекомые Великим духом, сбиваются в огромное стадо и уходят от зноя далеко-далеко в земли, где живут племена морского зверя, к большой солёной воде, по которой даже летом иногда плавает лед. Настало время им вернуться, как делают они из года в год за все время, что люди себя помнят… Кос промчался за небом, пригнал стада полных дождей туч, а говы не пришли. Коит ждал полную руку[4] дней, а потом послал Тауку в степь, разузнать, что случилось, – умный охотник может без труда ходить по ней сколько угодно, степь без стада всё равно, что пуста, в ней нет хищника, способного охотиться на человека. А с человеком Таука всегда сможет договориться.

Он шёл в сторону холодной воды две руки дней и нашел стадо. Нашёл и причину – большая река, что течёт с восхода на закат и делит степь на бескрайние половины, несмотря на привычную летнюю засуху, не обмелела. Для матерых быков это была не преграда, но коровам с телятами её не одолеть. И Пойта – старший дух стада, не стал гнать своих детей вперед. Говы пошли вдоль реки в ту сторону, где она сливается с большой солёной водой, которую приходящие с заката называют Серым морем, а речные племена – Великой солёной рекой… Таука речникам не верил, река течёт куда-то, несёт по воле духов свои воды, а большая вода течёт одновременно во все стороны и одновременно никуда, как говорят приходящие с заката. Какая же это река? Это озеро, большое солёное озеро, у которого не видно другого берега.

Он нашёл стадо и шёл за ним по своему берегу реки два раза по две полных руки дней и ещё два, и только потом дух реки опустил воды. Великое стадо переплыло реку, и Таука заспешил домой, чтобы предупредить род и не попасться в лапы хищникам, что кружат на половину, а иногда и целый дневной переход возле стада. Один человек – слишком легкая добыча для того, кто охотится на говов.

Но не только старый Койт додумался отправить посланца. Уже возвращаясь назад, полный ликования и радости, Таука наткнулся на отпечаток ступни на глине возле родника, а затем, уже днём, нашёл место стоянки. И эта стоянка ему очень не понравилась. Все в ней, от закопанных потрохов оленя до того, как сложен очаг и расположены места под сон, говорило, что ещё день назад здесь стояли охотники племени Степного волка. И это плохо. Волки считают говов только своей добычей, с людьми другого рода общаются очень неохотно, предпочитая говорить на языке копья. А самое плохое – их много. Очень много. Живут они далеко к холодной воде от земель людей холмов, но не доходя до мест, где живут племена морского зверя. Очень нехорошо, что они отправились вслед за стадами. Даже небольшая группа охотников может принести много беды на земли рода Пегой лисицы. Его рода.

Тауку не просто так считали умным охотником, вместо того чтобы бежать напрямик сообщать старому Койту дурную весть, он сделал большой крюк, чтобы посмотреть нет ли еще каких стоянок Волков. Несколько дней он двигался только ночью, а днем спал вполглаза, скрутившись под редкой кочкой. Ел сырое мясо и корешки, не разводя огонь и наконец нашёл… Большое стойбище племени Волка раскинулось в дневном переходе от Великого, ещё не распавшегося на отдельные семьи, стада. Тогда понял Таука, что не просто так люди Волка идут за стадами – идут они на новые земли. Потому как забрали они с собой и жён своих, и детей, и даже редких стариков.

И тогда Тауке стало ясно, что надо бежать, спешить со всех ног домой, чтобы поведать старому Койту и всему роду, какая напасть ему грозит. Не иначе сам Отец Солнце одарил его этой мыслью, потому как только он развернулся и побежал в сторону дома, в тот самый миг, когда он сделал первый шаг, в то место, где он только что стоял, ударилось копьё, сверкнув на закате прожилками кремня на наконечнике.

Таука бежал день и ночь, не останавливаясь и не делая перерыва. Милостивый Кос послал ему в помощь дождь, чтобы утолить его жажду и запутать следы, а Ковас, выйдя из-за туч, светил ночью, указывая дорогу. Но все равно погоня была близка. Таука это чувствовал, как чувствует олень, когда гонит его стая волков… Так прошло три дня. А на утро четвертого он, прорвавшись через густую поросль вдоль хлипкой речки, оступился на крутом склоне и рухнул с головой в холодную воду.

Побарахтавшись и наглотавшись воды, охотник выбрался на противоположный берег и упал, не в силах продолжать бег. Ноги и руки отказывались слушаться, в глазах помутилось…