В 7:30 утра Жюль прервал мой сон о сосисках, пристегнул поводок к ошейнику и мы отправились в школу.

Я думал, что заведу там друзей.

Как бы не так…

Я стал всего лишь наглядным пособием к рассказу о собаках.

Он усадил меня в центре класса и начал свое повествование словами: «Вот Халк, рыжий бретонский бассет. Это не самая красивая порода в мире, но он симпатичный». Все его товарищи рассмеялись.

Потом Жюль продолжил: «Он живет с нами, ну или скорее он спит с нами! Он все свое время спит!»

Все засмеялись.

Я выбирал между убежать / укусить / исчезнуть / пукнуть / зарычать / притвориться мертвым.

Но я остался в центре класса, стоически терпя унижения и не двигаясь.

Одна страшная девочка, с какими-то металлическими штуками на зубах, спросила: «Он погимает, что мы говоим?»

Ну ДАААА! Я понимаю! Я еще говорю! Я даже пишу!

Жюль рассмеялся: «Он? Понимает? Нет, Халк немного… идиот, на самом деле».

Это было уж слишком.

Мне пришлось действовать.

И тогда я накакал.

Прямо там.

В центре класса.

Жюль был вынужден убрать за мной.

И все смеялись над ним.

Это был худший день в моей жизни.

Хьюго пользовался мной, чтобы волочиться за блондинкой, а Жюль использовал меня, чтобы меня же унизить. Думаю, что пришло время уйти из этого дома.

Я собираюсь бросить моих людей завтра утром.

Попытка бегства провалилась.

Однако я все предусмотрел: точно в полночь Чип и Дейл должны были взять сосиски и положить их мне на спину. Потом они должны были открыть дверь, взобравшись мне на спину по маленькой лесенке. Затем я должен был спуститься вниз и ждать, пока какой-нибудь человек откроет дверь дома, чтобы убежать далеко-далеко отсюда.

Ну так вот. МОЙ ВНУТРЕННИЙ БУДИЛЬНИК СЛОМАЛСЯ. Я НЕ СМОГ ПРОСНУТЬСЯ В ПОЛНОЧЬ.

Я проспал свой побег.

Ничего страшного, я совершу его этим летом в Нормандии.

Хьюго установил такую вещь, которая крутится и гонит ветер.

Дело плохо, моя шерсть теперь развевается. Мне жарко.

Мне жарко.

Я мечтаю о снеге, о мороженом из сосисок.

Мне жарко.

Я потею.

Нет, в действительности я не потею, собаки не потеют.

Анна и Хьюго хотят завтра вечером пойти в ресторан, но они не могут найти никого, с кем оставить детей.

Почему в такие моменты они никогда не думают обо мне? Я хочу сказать, что я ответственный, я могу быть, как собака Нана из Питера Пэна, стать нянькой для детей. Почему нет?

Им достаточно включить ящик с запертыми внутри людьми, и который издает ужасные звуки. И оп, дело сделано, правда?

Видимо, никто не услышал моей гениальной идеи вчера, поскольку Анна все-таки нашла беби-ситтера для детей. Новенькую девушку. Но как только она пришла и увидела меня, то закричала.

«Я боюсь собак, я… я сожалею… я не могу… это невозможно… у него к тому же такой злобный вид».

Подумать только: у меня злобный вид. Я, конечно, прикончил одну или двух мух в своей жизни, но больше ничего серьезного.

Анна немного оторопела, она почесала голову и произнесла самую приятную фразу в моей жизни: «О’кей, мы возьмем его с собой в ресторан».

Итак, вчера вечером я как человек пошел в ресторан. Это такое место, где люди дорого платят, чтобы поесть, хотя они не могут удобно вытянуться на диване и брать еду пальцами.

Конечно, я сидел на полу, а мой поводок был привязан к ножке стола.

Отличное место, чтобы подбирать как пылесос крошки хлеба и другие упавшие кусочки.

Идеальное место, чтобы видеть ноги людей, как их лодыжки соприкасаются, руки соединяются под столом. Я также могу видеть трусики дам (если они их носят).

Хьюго мне даже дал кусок своего антрекота.

Счастье.

Я слышал, как Анна говорила о радостном событии, я видел, что у Хьюго выступили слезы на глазах. Думаю, что они говорили обо мне и о счастье, которое я им доставляю каждый день.

Я хорошо выспался.

Вернувшись из ресторана, я много думал всю ночь.

Мне кажется, что они сказали, что в марте все изменится.

Придется вновь задействовать ФБР для этого дела.

Март… Это через 9 месяцев.

Полтора месяца по собачьим меркам.

Расследование продвигается.

Или нет.