– Говорю для самых умных: в больнице есть техника, которой в доме нет, – сквозь зубы чеканит Марсель, – или же имидж теперь важнее ее жизни?

– Заткнись, – зло бросает отец, и в тоне его слышится грозное предупреждение. – Что ты ей сказал, отвечай сейчас же! Мы прекрасно знаем, что такая реакция у нее бывает только на…

– Я резко открываю глаза и прокашливаюсь:

– Кхе-кхе.

Папа замолкает, не договорив. Нельзя, чтобы Марсель признался в случившемся. Я ловлю взгляд брата и едва уловимо качаю головой.

– Она пришла в себя, – вскрикивает мама, будто все уже не заметили. – Адель, ты слышишь меня?

Я резко присаживаюсь на постели, в глазах на секунду темнеет. Голова тяжелая, но в целом мое состояние можно назвать нормальным.

– Я умыла тебя, лицо было все в крови, некоторые капли попали на платье, оно точно испорчено… – нервно тараторит мама и подкладывает подушку мне под спину. – Что произошло?

Мозг работает на удивление быстро.

– Атмосфера дома навеяла ощущение дежа-вю, – хрипло говорю я, – в какой-то момент мне стало нехорошо – слишком жарко. Марсель отвел меня подышать свежим воздухом, но легче мне не стало.

Марсель выглядит перепуганным: бледный, лохматый, он прикусывает губу, словно сожалеет о чем-то, но затем в его глазах вспыхивает удивление. Я вижу, как шестеренки работают в его голове, до него доходит, что я ничего не забыла, а сейчас вру родителям, пытаясь утаить правду.

– Да, – чуть пискляво произносит он и тут же откашливается, – все так и было.

– А как ты чувствуешь себя сейчас? После обморока что-нибудь болит? – обеспокоенно спрашивает мама.

– Со мной все хорошо, это был не обморок, мне вдруг захотелось спать. Я знаю, это звучит очень странно, но я не теряла сознание, я скорее закрыла глаза, потому что жутко захотела спать. Я долго была в отключке?

Марсель качает головой:

– Минут пятнадцать, я думаю, но нам все же стоит поехать в больницу.

Недовольно хмурюсь – ненавижу это место.

– Я правда нормально себя чувствую.

Папа устало вздыхает:

– Надо рассказать Себастьяну, все-таки психотерапевт должен знать, что происходит. – Он накидывает на плечи пиджак и застегивает пуговицу посередине. – Мне нужно спуститься, очень много важных дел.

– Конечно-конечно, – вторит мама, – кризис миновал, мы тут уже разберемся. Тем более Себастьян объяснял, почему идет кровь из носа. От стресса поднимается давление, а от давления тебе становится жарко, и из носа… – Она запинается и судорожно гладит меня по голове.

Марсель закатывает глаза.

– Кризис миновал? Будто тот факт, что мы знаем причину крови из носа, делает это нормальным! – недоверчиво повторяет он. – Какие еще важные дела? Что может быть важнее собственной семьи?

Папа не отвечает, молча выходит из комнаты, будто вовсе ничего не слышал, а мама с упреком смотрит на брата.

– Ваш отец не принадлежит только вам! Он работает на благо страны, в которой живут миллионы людей. Ты только представь, какая на нем ответственность! А вы вечно со своими проблемами и капризами заставляете его попусту тратить время!

– Господи… – обессиленно тянет Марсель. – На благо страны? Мама, ты себя слышишь? Он что, кровный монарх? Он даже еще не президент, и мы не знаем, станет ли он им в итоге! Откуда в вас столько претенциозности, пафоса и высокомерия?

– Марсель, хватит! Только и знаешь, что упрекать. Хоть бы раз от тебя дождаться помощи. – Она берет телефон и бормочет: – Я думаю, с Себастьяном ничего не случится, если мы вызовем его сюда. В конце концов, нам нужно понять, что с этим всем делать дальше.

Мама аккуратно гладит меня по волосам, и я вижу в ее взгляде настоящее беспокойство. Я знаю, она любит меня и Марселя. И я уверена на сто процентов, что она видит равнодушие отца. Этого не заметить невозможно. Мама умная женщина и понимает всю странность его поведения. Но почему-то мирится с его эгоизмом. Более того, всегда соглашается с его точкой зрения, лишний раз боится побеспокоить; она словно пытается быть для него идеальной женой, переступая через себя и собственных детей, лишь бы ему было хорошо. Может, это такая любовь, похожая на слепое поклонение? Она продолжает гладить меня по голове, что-то говорит Себастьяну. Я не слушаю ее, мне просто очень хочется понять причину, по которой она так относится к отцу.

– Спасибо, будем вас ждать, – заканчивает она и ободряюще мне улыбается. – Он обещал приехать. Не переживай, мы со всем разберемся.

– Я и не переживаю, – шепчу я, и она тревожно вздыхает:

– Я тогда спущусь и посмотрю, как там папа.

И вот опять она оставляет меня и бежит к нему.

Из нас двоих в помощи абсолютно точно нуждаюсь я, но она почему-то вновь выбирает его.

– А если ей опять станет плохо? – удрученно спрашивает Марсель.

– Тогда позвонишь мне, и я тут же поднимусь. Я никуда не уезжаю, лишь буду внизу, – терпеливо поясняет она.

– Ну конечно, ведь важнее следить за тем, с кем говорит папа, кому строит глазки, и уберегать его от сексуального скандала, нежели побыть с собственной дочерью! – в сердцах почти выкрикивает Марсель, и мама вздрагивает.

– Что за чушь ты несешь? Что ты такое говоришь? – с притворным негодованием шипит она, растерянно оглядывая сына.

– Да брось, мам. Секс-скандалы в процентном соотношении чаще всего встречаются в политике. Не знаю, то ли это столь напряженная работа, что им требуется быть извращенцами, чтобы с ней справиться, то ли причина в другом.

Мама отвешивает Марселю звонкую пощечину, и я громко охаю от неожиданности.

– Я могу стерпеть многое, но не такое откровенное неуважение, – гневно произносит она и отходит к двери.

– Правда глаза колет, – тихо ей в спину бросает брат, потирая красную щеку.

Она замирает, но ничего не отвечает. Дрожащей рукой открывает дверь и выходит из комнаты.

Марсель виновато смотрит в пол.

– Не смог сдержаться, – признается он. – Как же они оба меня бесят!

Я тянусь к его руке и тихо говорю:

– Я все еще в состоянии обработки той информации, которую услышала. Мне нужны пояснения, Марсель.

Мой братишка присаживается на постель.

– Пояснения… – Он тяжело вздыхает. – Наш отец – видный мужик. Статус, деньги, да даже внешность. Мама по молодости, скорее всего, упивалась тем, что смогла сыграть такую партию. Не шучу, а более чем уверен: сей факт не на шутку льстил ее эго. А если ты заметила, для нее очень важно быть на высоте. И она бы продолжала счастливо играть в идеальную семью вместе с ним. Но он кобель, а она не первой свежести. Грубо? Да! Но вот и вся правда жизни, Адель. Она для него все: секретарша, горничная, повар. Никого к нему не подпускает. Всегда рядом с ним. Мне кажется, самый главный страх в ее жизни – упустить его, потерять статус жены влиятельного человека. Оказаться без его фамилии и положения.