Как он объяснил бы свои предчувствия вожаку? Мати повернулся к Пангуру с тяжелым сердцем:

— Мистер Пангур, я думаю, вы правы, хотя мне бы хотелось видеть другую дорогу. У нас нет выбора, кроме как уйти с берега, пойти на восток.

Полный сомнений, Мати двинулся вокруг ползучих кустов. Насколько хватало глаз, они беспрепятственно раскинулись вдоль западного края берега, закрывая доступ к реке. Пангур шел сзади, очень близко, ведя остальных; кошки переглядывались. Кое-кто видел попытку Мати пробраться сквозь ежевичную преграду и сомневался, в своем ли он уме.

— Этот котик совсем не соображает, — шепнула Арабелла, обращаясь к Торко.

Торко с подозрением посмотрел на Тигрового:

— Никогда в жизни не видел ничего подобного. Лезть вот так прямо в ежевику! И он еще ждал, что мы последуем за ним! Наверное, нам не отставать и тогда, если он решит прыгнуть прямо в реку? Или начнет гоняться за улфами, или сунется в гнездо шершней?

Пангур резко обернулся и гневно посмотрел на Торко и Арабеллу. Те сразу умолкли.

Ежевика, похоже, служила границей города. Неухоженная земля вокруг нее простиралась до пустого поля. Последние осенние маки виднелись по его краям среди высокой травы; их красные лепестки уже увядали. Между ними пригнулся чертополох, его голубые цветы засохли, острые листья царапали воздух.

Мати нюхом находил дорогу между сорняками, пока не очутился у ополья. Земля здесь была голой, урожай убрали, и почва рассыпалась в пыль под подушечками лап. И сквозь нее, понял Мати, он почти не ощущал той легкой вибрации. Земля пересохла так, что не рождала эха, не отражала шума мира вокруг нее. Мати попробовал поймать тот гул в лапах, который чувствовал недавно, но слышал только окружавших его кошек, осторожно топтавшихся вокруг него.

За этой голой землей, поднимавшейся на невысокий холм дальше к востоку, Мати увидел поле кукурузы, а еще дальше — одинокий фермерский дом. На мгновение ему показалось, что среди кукурузы стоит человек с раскинутыми руками и со старой шляпой на голове. Мати моргнул. То был не человек — просто некая зловещая фигура, которая даже с такого расстояния не слишком походила на человека.

— Это пугало! — сообщил Пангур, останавливаясь рядом с Мати. — Я слыхал о таких штуках. Батраки их ставят, чтобы отгонять птиц.

Мати кивнул, хотя и не слишком понял, зачем людям пугать птиц или почему птицы должны были испугаться такого плохого подражания человеческой фигуре. Мати прекрасно помнил, что люди опасны, но в то же время испытывал сильное желание уйти с пустой земли, от этого огромного пространства сухой почвы, где ничто не осмеливалось расти. Он направился к кукурузе, жалея о том, что река оставалась позади, но мирясь с необходимостью. Непонятно почему близость реки рождала в нем чувство защищенности… На огромном голом поле он был заметен издалека. Здесь, на сухом просторе, спрятаться было негде.

Кошки молча шли под косыми лучами заходящего солнца. Для любого зоркого глаза их разноцветные шкурки были бы видны за много миль. Тени ползли перед ними, и самые длинные уже дотянулась до края поля, хотя их владельцы тащились далеко позади.

Мати изо всех сил старался прокладывать дорогу по пустырю, не спотыкаясь. Земля набилась между его когтями и прилипла к мягким шерстинкам между подушечками, лапы отяжелели. Как и любая кошка, Мати испытывал потребность почиститься, вот только не мог остановиться, чтобы привести себя в порядок. Взгляд Мати устремлялся то вперед, то вниз, на грязные лапы. Он не смотрел вверх — и не заметил темных кружащихся пятен, которые видел раньше этим днем. Не видел, как они подбираются ближе к кукурузному полю и далекой ферме.

Кошки бежали молча, с трудом переставляя лапы. Даже Пипс и Скаллион устали от игр. Им трудно было двигаться по полю на коротеньких лапках, и Притин приходилось то и дело подталкивать их. Заметив, как им тяжело, Пангур предложил нести котят за загривки по очереди.

— Или я могу взять Скаллиона, а кто-то возьмет Пипс, — предложил он.

— Нет, нет! — хором воскликнули оба котенка.

Ничего более постыдного и вообразить было нельзя.

— Ну, если вы уверены… — Пангур сверкнул глазами. — Однако держитесь поближе, не отставайте. Это всех касается, — добавил он, окинув кошек взглядом.

— Но они правы, — быстро сказала Притин, защищая своих малышей.

Несмотря на ее доверие к вожаку, ее беспокоила мысль о том, что котят может коснуться взрослый кот.

Кошки бежали, а день заканчивался, солнце все ниже опускалось в небе. Мати все так же шел впереди, Пангур — за ним. Риа, Синестра и Круф держались за ними, перед Трильон и Домино. Далее нестройной группой двигались Воробей, Торко и Арабелла. Последней была Притин, подгонявшая Пипс и Скаллиона.

Кукурузное поле приближалось, стебли все вырастали. Там они надежно спрячутся, думал Мати, смогут отдохнуть, и их никто не увидит. Солнце садилось. Мати вдруг начал замечать странный ветер, шевеливший его усы, ветер теплый и знакомый. И почувствовал далекий гул сквозь землю, как будто по твердой почве топали чьи-то лапы… Он посмотрел назад в сторону реки, скрытой за разросшейся ежевикой, и с тревогой увидел, как сильно отстали некоторые кошки. Его усы встопорщились, глаза расширились.

— В чем дело? — спросил Пангур, увидев выражение мордочки Мати.

Он посмотрел вверх — и разинул рот.

Мати проследил за его взглядом. И, задохнувшись, обнаружил, что кружащиеся тени подбираются ближе.

— Ястребы! — выдохнул Пангур. — Птицы, которые охотятся на других птиц! Я один раз видел такого, но никогда не видел целую стаю.

— Они едят таких же, как они сами?

Мати содрогнулся. Мысль о каннибализме среди каких-либо живых существ, о том, что птица может убить и съесть другую птицу, наполнила его отвращением.

— Но нас они не тронут, — заверил его вожак. — Они не должны ловить кошек!

Мати кивнул. И все равно его сердце забилось уж слишком сильно.

Синестра остановилась позади них.

— Смотрите!

— Они нас не тронут, — повторил Пангур. — Это же просто птицы. Держитесь вместе, идите помедленнее, мы почти уже добрались до конца поля.

Ястребы принялись летать над их головами, очерчивая невидимые круги под сумрачными облаками. Синеватое свечение повисло над кукурузным полем, за которым вырисовывался темный силуэт фермерского дома.

— Это не просто птицы, — пробормотала Трильон. — Посмотрите, какие они огромные!

Другие кошки нервно переминались с лапы на лапу, их взгляды метались по пустому пространству. Спрятаться было негде. Ближайшим укрытием оставалось кукурузное поле, но до него было еще бежать и бежать. Мати всмотрелся в кружащих птиц, его глаза остекленели. Ему показалось, что он услышал быстрый щелкающий шум наверху — нечто вроде чужой речи. Птицы летали слишком высоко, чтобы услышать их голоса. И все равно Мати ощущал что-то в этих далеких голосах — более чем просто птичьих голосах, — он слышал, или чуял, шипение и треск их мыслей. Это не были настоящие слова или что-то такое, что можно передать словами. Темные, отвратительные звуки. Мати мысленно представил этот шум в красках: все оттенки фиолетового и вспышки мрачного красного.