Я заезжаю домой всего на пару часов, собираю вещи, заставляю себя проглотить наспех приготовленный омлет и возвращаюсь в больницу. Последующие два дня, почти не сплю. Нахожусь в полной боевой готовности.

Заезжают друзья Марка. Звонят мне. Я держу их в курсе. Они привезли вещи. Раз заезжал даже тренер. Мужчина сокрушенно качал головой, выслушав приговор врачей. И никто абсолютно ничего не знает о его семье.

Как мне удалось выяснить, парень живет один. Все время посвящает футболу. Его любят в команде, всегда тепло отзываются. Помимо воли узнаю мелочи из его жизни, проникаюсь еще большей симпатией. А чувство вины разрастается с огромной скоростью.

— Утром третьего дня, когда я зашла в палату, Марк открывает глаза, улыбается.

— Привет, невеста!

— Я не… — оглядываюсь зачем-то по сторонам. Как воришка, боюсь быть пойманной с поличным, если нас кто-то услышит.

— Расслабься, — улыбается еще шире. — Я все понимаю.

— Понимаешь? — способность логически выражать свои мысли таки не вернулась ко мне.

— Да. И честно говоря удивлен. Ты не отходишь от чужого для тебя человека. Назвалась невестой, чтобы тебя не прогнали.

— Они сами сделали такой вывод… а я не стала отрицать… а потом все закрутилось… сокрушенно опускаю голову. — Прости…

— Тебе не за что извиняться… — запинается, — А могу я узнать, как зовут мою невесту?

— Илона… И Ты неправ, из-за меня ты оказался тут. Может, ты не помнишь, но именно я стала виновницей той аварии. Моя невнимательность привела тебя сюда… — всхлипываю, поспешно вытираю выступившие слезы.

— Ой, водопад какой, — очень бережно дотрагивается до мой руки. — Илон… жизнь непредсказуемая штука. Все случается не просто так. Порой нам кажется, что судьба нас наказывает, а только через время мы понимаем, что испытания вели нас к счастью, — ободряюще улыбается.

А мне становится еще хуже. Он лежит практически обездвиженный и еще успокаивает меня.

— Марк… не знаю… сказали ли тебе… но с ногами… врач сомневается… что они вернутся в прежнюю форму… а ты футболист… — огромным усилием воли заставляю себя не зареветь.

— А еще я программист. Образование имеется. Так что ни единым футболом. Да и не собираюсь я тут безвылазно торчать, выкарабкаюсь!

— Оптимист, — улыбаюсь сквозь слезы.

— Черноты в жизни так много, что не стоит на ней зацикливаться, — смеется, так открыто, искренне. И снова эта улыбка словно привет из прошлого. До боли знакомая и одновременно чужая.

— Пока я только создала тебе проблемы, — вздыхаю.

— Ты лучше расскажи про себя. А то так нечестно, ты про меня куда больше знаешь, — подмигивает. — Красавица Илона, — неотрывно смотрит на меня. Невольно отвожу взгляд. Неловкий какой-то момент.

— Особо и рассказывать нечего, — вздыхаю.

Действительно, нечего. Только боль, которой у Марка и без меня предостаточно.

— Если в прошлом много разочарований, то в настоящее надо заполнить яркими моментами, чтобы затмить все горести, — говорит очень тихо, он словно чувствует то, что я так старательно прячу ото всех.

— Марк, а семья твоя в курсе, что случилось? — спрашиваю через пару дней. Я по-прежнему львиную долю времени провожу в больнице. Донимаю врачей, все лелею надежду, что есть возможность восстановить ноги полностью. — К тебе приходя только друзья…

Он мрачнеет. Отставляет йогурт в сторону, который до этого с аппетитом уминал. Смотрит на меня внимательно, словно внутри принимает важное для себя решение.

— Я общался с отцом. Позавчера, — его рука сжимает одеяло.

— И? Когда он приедет?

— Он не приедет…

— Но как так… Ведь ты в таком состоянии… — мотаю головой, ничего не понимаю.

— Я сказал, что у меня все отлично. Как всегда…

— Марк! — восклицаю возмущенно. — Он же родной человек. Твой отец!

— Он… — закусывает губу, вздыхает. — Нам с отцом лучше держаться на расстоянии друг от друга. Так для всех лучше.

— Почему? — Марк отворачивается, молчит. Впервые вижу его таким замкнутым. — Знаешь, я никогда не знала своих родителей. Меня нашли в мусорном баке. И я бы многое отдала, чтобы хоть один раз обнять отца с матерью. А уж о том, чтобы быть им нужной… это несбыточная мечта. А у тебя есть отец… пусть у вас недопонимание… Но это родной человек, понимаешь! — всхлипываю. Слишком близко к сердцу принимаю этот разговор.

— Он виновен в гибели матери. Он… в общем… и после этого он многое сделал… Он перестал быть родным. Я давно живу один. И поверь мне созвон на расстоянии — это в нашем с ним случае идеальные отношения. Я не беру у него денег. Не прошу помощи. И сам не лезу.

— Мне этого не понять, — отхожу к окну.

Тяжелая тема. И, наверное, я не имею права лезть к нему в душу. Это слишком личное. Он хранит свои секреты, я свою боль.

— Илон… ну ты чего, — голос становится мягче. — Я ж большой мальчик справлюсь, тем более с такой-то поддержкой!

Даже я тогда не могла представить, как же Марк ошибался…

Моя жизнь изменилась. К тяжелому грузу потери, к ошибкам прошлого, примешалось еще и новое чувство вины. Я часто думаю, возможно, лучше бы он мне сразу все высказал. Возненавидел. Чем такой радушный прием, которого я никак не заслуживаю.

Все свободное время я провожу в больнице. Стараюсь брать больше заказов. Надо откладывать деньги. Вдруг Марку что-то понадобится. Теперь моя жизнь полностью подчинена ему, желанию хоть как-то помочь.

Парень он позитивный, добрый, умный, рассудительный. Мы подружились. С ним есть о чем поболтать. Но тут взгляд опускается ниже… вижу забинтованные ноги, и ком подступает к горлу. С одной боли я переключилась на другую.

За три месяца, что я провела рядом с Марком, он стал мне очень близким человеком. Хоть Леша и не понимал моей самоотдачи. В один из звонков я ему рассказала о случившемся. Но вместо поддержки, он посоветовал не гробить свою жизнь. Сказал, что это случайность, моей вины нет.

Я промолчала. Не понять ему подобного. С прискорбием понимаю, что за эти годы мы все больше и больше отдаляемся друг от друга. У него там своя жизнь. Я тут. Между нами расстояние, стена непонимания. Но что бы ни было, он все равно для меня как брат. Любовь к нему неизменна.

С Марка сняли гипс. Ноги двигаются. Есть чувствительность. Но… смотреть… как он ходит… передвигается на костылях… без содрогания невозможно. Неизменно в такие моменты, чувство вины бьет меня под дых и шепчет гадким голосом: «Посмотри, что ты натворила! Это ты виновата!».

Еще и возникли проблемы со страховкой. Она не покрывает реабилитацию. Я иду в больницу, зная, что сегодня Марк должен говорить с тренером. Тот еще раньше обещал помочь.