– И при чем тут заказ на строительство кораблей? – хитро и дурашливо прищурившись, Коржавцев продолжил игру «под китайского болванчика».

– Перестань глупить, – рассмеялась Женевьева. – Еще скажи, что ты ничего не слышал о плане двух президентов – «Медведев – Саркози»…

– Как же, шесть пунктов, последний из которых неточно перевели, и возникли разногласия, – хихикнул Виталий.

– Ну, об этом я писать не буду… Пока… Но объясни, зачем вы берете «Мистраль», изначально спроектированный для действий в южных широтах? В отличие от южнокорейского корабля, у него нет даже усиленного обвода носовой части и бортов, чтобы проломить лед хотя бы толщиной в полфута-фут. Насколько я знаю, Россия – северная страна, акватории многих портов зимой замерзают… И габариты вертолетных лифтов «Мистраля» малы для ваших геликоптеров Ка-52К и Ка-29.

– Расширшим, углубим, подымим, наварим… А мистраль – это холодный северо-западный ветер, так что как раз для нас, – хотел отделаться шуткой Коржавцев. Но, увидев обиженную гримасу француженки, заговорил более серьезно и деловито.

– Послушай, для тебя не секрет, что Франция входит в пятерку крупнейших стран – экспортеров продукции военного назначения. При этом Россия занимает лишь одиннадцатую строчку в списке покупателей французских вооружений.

– Это объяснимо. На долю оружейного импорта приходится только один-два процента стоимости всех заключенных Россией контрактов в сфере военно-технического сотрудничества с зарубежными странами.

– Правильно. Мы работаем с «Талесом», «Некстером», «Ренк Франс», «Сажемом» и другими вашими компаниями, но, дай бог, если закупаем французской военной техники и комплектующих всего-то на сто миллионов евро в год. Это же копейки. Продавайте нам действительно современное оружие, новейшие технологии – и обороты значительно возрастут.

– Вы считаете «Мистраль» современным оружием?

– Не столько сам корабль, сколько его начинку… Например, боевая информационная управляющая система «Зенит-9» уступает только американскому аналогу. Хотя технология строительства таких вертолетоносцев тоже интересна.

– Тем не менее выстраивается очень занимательный контекст. – Женевьева продолжала гнуть свое. – Президент Франции поддержал Россию в весьма непростой политической ситуации. За это его нужно отблагодарить…

– Дать взятку, – хихикнул Виталий и процитировал исковерканный французскими острословами предвыборный лозунг Саркози. – «Вместе будем платить за его повышение».

– Смешно, но это старая шутка, – парировала журналистка. Как и любой француз, она любила отпускать язвительные колкости по поводу родной страны и власти, но терпеть не могла, когда это делали иностранцы.

– К тому же, – продолжила она, – нечто подобное уже сделал Муамар Каддафи. Говорят, он отвалил на предвыборную кампанию Саркози полсотни миллионов евро.

– В российском госбюджете нет строки «на подкуп иностранных президентов».

– Поэтому вы и делаете грандиозный заказ французским кораблестроителям, которые в 2007 году мощно поддержали Саркози на президентских выборах. Это весьма умный, тонкий и деликатный ход. Даже если захочешь – не подкопаешься. Да и сумма больше миллиарда. Я права?

– Опускаюсь на колени перед вашей проницательностью, мадам. Но имей в виду, я тебе этого не го-во-ри-и-ил… И вообще у нас есть пословица: «Меньше знаешь – крепче спишь». А вторая фраза – из западных боевиков. Там во время убийства жертвы киллер повторяет одно и то же: «Он слишком много знал…»

– И что?

– Так это про тебя. Женевьеву Дюваль, как и Жанну д’Арк, будут мучить допросами, а потом пять часов сжигать на костре и трижды подкладывать дрова, чтобы ни одной косточки не осталось.

– В музее Шинона, если ты не знаешь, сохранились три банки с обугленными останками Девы.

– Знаю. Это кости какой-то мумии и египетской кошки. Спектральный анализ показал и тест на ДНК…

– М-да?.. Зато, может быть, через пятьсот лет меня, как и Жанну, сделают святой…

– Но тебе от этого не будет легче.

Как часто бывает, серьезная тема увенчалась шуткой, а после была легкая, ничего не значащая светская болтовня: чуть-чуть о мерзкой погоде октября, немножко о политике и новинках военно-морской техники, представленной в экспозиции выставки разными странами, московских и французских сплетнях и прочей ерунде. Потом вдруг выяснилось, что они уже опаздывают на закрытую презентацию перспективной французской атомной подводной лодки «Барракуда», которую на своем стенде проводила кораблестроительная корпорация DCNS. Едва успев на встречу и добросовестно записав на диктофон выступления представителей фирмы, они вместе с узким кругом приглашенных гостей подошли к барной стойке, расположенной прямо на стенде. Вышколенные длинноногие девчушки в легких блузонах, стилизованных под форму французских ВМС, и коротких юбках, которые заканчивались, еще не успев начаться, разносили шампанское, предлагая бокалы всем участникам презентации.

– Конечно, это не «Вдова Клико», но все-таки что-то стоящее, – заметил Виталий.

– Да, неплохое шампанское, – согласилась Женевьева.

Пройдясь по всем темам светского разговора еще за кофе в пресс-баре, сейчас каждый из них ожидал, кто первый и в каком ключе заговорит о перспективном подводном атомоходе Франции. Женевьеве не терпелось узнать мнение ее русского друга, а для Виталия это был еще один тест, который поможет расставить точки над «i» и черточки над «t» в вопросе о сотрудничестве журналистки с французскими спецслужбами. Ему очень хотелось понять, изучает ли она его как кандидата на вербовку, сама подставляется как потенциальный двойной агент или, чего он особенно желал, в основе их отношений сугубо личные чувства, а все остальное – комариная плешь его подозрительности.

– Ну и как тебе эта рыбка? – не выдержала журналистка.

– Ничего, зубастая. Знаешь, чем барракуда отличается от акулы? У нее нижняя челюсть длиннее верхней и сильно выдается вперед, – как обычно, он попробовал уйти от ответа, но не потерять нить разговора.

– Вообще-то я о субмарине…

– А-а-а… У нас подлодки с названием «Барракуда» проектировались во времена СССР в Ленинграде. А на заводе «Красное Сормово» в Горьком построили две атомных «Барракуды» из титана еще в середине 80-х годов прошлого века. По своим характеристикам они до сих пор превосходят некоторые многоцелевые атомные подлодки мира.

– Послушай, так это одна из тех лодок, которая в девяносто втором году протаранила своей рубкой днище американской субмарины «Батон Руж»?

– Откуда ты все знаешь? – Виталий искренне удивился.

– Профессия обязывает… Я готовила материал об этом. Русская подлодка незначительно повредила рубку, а на американском атомоходе возник пожар, один человек погиб. Это была субмарина типа «Лос-Анджелес». Она кое-как добралась до базы, а вскоре ее списали.

– Точно! С тех пор на рубке нашей подлодки, кстати, она называлась «Кострома», нарисовали звезду с цифрой «один». В годы войны так отмечали количество уничтоженных фашистских кораблей, – не без гордости добавил он и продолжил: – Фактов столкновений подлодок было немало. Году, кажется, в шестьдесят девятом американский атомоход «Гэтоу» наткнулся в Баренцевом море на советскую атомную подводную лодку К-19. Тогда американцы уже были готовы дать залп ядерными торпедами по нашему кораблю. Только через пять лет они признали, что зашли в советские территориальные воды.