– Эти дураки, наверное, так же радовались и Мятежу, и посмотрите, куда это вас привело, – пробормотал он.

Найдя в толпе Ванна Мерсера, они убедили его уйти.

– Па, что думаешь насчет речи губернатора? – спросил Аларон, когда они шли домой, петляя по запутанным улочкам.

Завтра они с Рамоном должны будут вернуться в коллегию, однако этой ночью им позволили остаться дома.

Ванн Мерсер погладил себя по подбородку. Он был высоким и по-прежнему сильным мужчиной, хотя уже и начинал полнеть в талии.

– Ну, мои мысли мне известны. Но что насчет тебя, сын?

Отец всегда учил Аларона думать самостоятельно. Юноша собрался с мыслями.

– Ну, Вульт сказал, что император любит нас. Однако мы бунтовали всего несколько лет назад. Как же он может нас любить?

– Готов поспорить, он любит собирать ваши налоги, – вставил Рамон.

– Па, ты был в Кеше и всегда говорил, что люди там во многом похожи на нас и что цвет кожи не делает человека хорошим или плохим. Однако мастер Фирелл говорит, что когда две расы сталкиваются, они сражаются, пока одна из них не будет уничтожена. Мол, это закон природы.

Аларон недовольно сморщил нос.

– Вот, значит, за какие уроки я плачу… – печально покачал головой Ванн. – А ты что скажешь?

Аларон задумался:

– Ну, хотя люди и говорят, что мы получили гнозис из рук Кора, нам всем известно, что на самом деле эта сила является врожденной. Так что я не знаю. Я редко встречал магов, которые были бы похожи на святых, – добавил он, думая о Малеворне и его прихвостнях.

– А преподнести знамена было лишь уловкой, призванной увеличить число добровольцев, – произнес Рамон, сверкнув своими живыми глазами. – К последнему священному походу не присоединился почти никто из норосцев.

– Правда, – согласился Аларон. – Это было лишь одним большим спектаклем, чтобы привлечь побольше рекрутов. Но па, почему император вообще решил приказать солдатам пересечь Мост в 904? Разве он не получал большую прибыль от налогов и сборов, которыми обложил торговцев?

Ванн пустил колечко дыма из своей трубки.

– А что вам говорят в коллегии? – сказал он, вновь ответив вопросом на вопрос.

Рамон фыркнул:

– Они говорят нам, что Кор послал императору видение, в котором велел тому спасти мир от язычников.

Ванн невесело улыбнулся:

– Это старейшая игра в мире: заяви, что лишь твой Бог истинен, и твои враги тотчас же станут злом. Я был там в тот день, в одном из первых воздушных кораблей, появившихся в небе над Гебусалимом. Я никогда этого не забуду.

«А еще он не станет об этом говорить», – подумал Аларон.

Именно в тот день его жена, мать Аларона, ослепла.

Однако, к его удивлению, Ванн продолжил:

– Капитаны воздушных кораблей сказали нам, что султан стягивает свою собственную армию, чтобы отправить ее по Мосту. Сказали, что мы защищаем наших торговцев от истребления. Мы не знали, правда ли это, однако именно в те годы разорившиеся семьи магов начали обручать своих детей с детьми торговцев в обмен на щедрое приданое. Восток сделал многих торговцев очень богатыми, и это начало угрожать традиционным устоям. Некоторые люди полагали, что единственным способом помешать этим изменениям или хотя бы замедлить их было прервать торговлю с Востоком.

Аларон ждал продолжения, однако его отец замолчал, и остаток пути домой они прошли в тишине. Рамон посасывал леденец, а Ванн курил трубку. Аларон пытался представить, каково было там, в Кеше, где отец встретил его мать, влюбился в нее и спас ей жизнь.

– Мерсер! Не отвлекайся! – рявкнул Фирелл.

Аларон моргнул. Проклятье.

– Простите, сир, я просто пытался вспомнить формулу подсчета векторов.

Они с Рамоном проговорили бóльшую часть ночи, мечтая о будущем, которое ждало их после выпуска, однако сейчас они вновь были в мрачной коллегии, чьи стены покрывал мох. Турм-Зауберин представлял собой старый замок, которому было не меньше четырехсот лет. Магистр Фирелл, самый нелюбимый из его преподавателей, сидел, положив ноги на свой стол. В качестве проверки усвоенного он задавал собравшимся в аудитории случайные вопросы. Аларон не слушал его уже довольно долго.

– Хорошая попытка, мастер Мерсер, – произнес Фирелл с презрением, – но мы проходили исчисление на прошлом занятии. Это – теоретическая магия.

Ой.

– Следует ли мне повторить вопрос?

Пятеро «Чистых» захихикали. Откинувшись назад, Рамон покачал головой.

Аларон, покраснев, понурил голову:

– Да, сир. Простите, сир.

Закатив глаза, Фирелл погладил свою черную козлиную бородку.

– Мы повторяем усвоенное в рамках подготовки к экзаменам. Вы ведь помните, что они на носу? Я просил вас назвать четыре класса гнозиса и дать им определения. Очень простой вопрос. Думаете, сможете с ним справиться, мастер Мерсер?

Аларон вздохнул. Проще простого. Он встал.

– Существует четыре класса гнозиса. Первым является тауматургия[1], наука об осязаемом и неживом – о стихиях. Четырьмя областями тауматургии являются огонь, вода, земля и воздух. Еще есть герметическая магия, наука об осязаемом и живом. Четырьмя герметическими областями являются целительство, морфизм – область, изучающая смену форм, – анимизм и сильванизм – магия природы. Теургия изучает неосязаемое и живое, используя гнозис для усиления невидимых сил – вроде увеличения собственных гностических способностей или исцеления духа живущих, лечения безумия, успокоения людей либо манипулирования их эмоциями. Четырьмя областями теургии являются спиритуализм, мистицизм, гипноз и иллюзия. Последний из классов – колдовство, изучающее неосязаемое и неживое и позволяющее нам работать с миром духов – мертвых, другими словами – усиливая свои собственные способности и узнавая скрытые аспекты прошлого, будущего или настоящего. Четырьмя областями колдовства являются волшебство, ясновидение, прорицание и некромантия.

Недовольно заворчав, Фирелл взглянул на Борона Фунта:

– Мерсер говорит так, будто цитирует учебник. Борон, скажите мне, что упустил Мерсер, говоря о колдовстве.

По именам он обращался лишь к «Чистым».

Фунт поднял свое тучное тело.

– Он сказал, что единственными духами являются духи мертвых, магистр, позабыв об ангелах Господних и демонах Хеля.

«Это потому, что я в них не верю», – произнес Аларон мысленно.

– Отлично, Борон, – улыбнулся Фирелл. – Малеворн, расскажи мне о склонностях, используя собственную в качестве примера.