Против такой гениальной тактики требовалось придумать что‑то еще более гениальное. Неужели Невский сможет? Нет, ну какая дура, почему я внимательно не изучила Ледовое побоище! Чтобы иметь возможность подсказать князю?! А Вятич тоже хорош, он‑то мог подсказать, чтобы почитала!

Но князь обошелся без подсказок, он смог, этот совсем еще молодой князь, почти мальчишка, смог! Видя, как на глазах рождается хитроумнейший план будущей битвы, я чуть не прослезилась. Пусть заткнутся те, кто твердит, что ничего не было, что Невский просто согнал на лед толпы мужиков с рогатинами и этой крестьянской массой задавил десяток рыцарей!

Когда на снегу в основном уже был начертан план сражения, Вятич вдруг добавил:

– Берега бы водой полить и сани сзади поставить.

– Сани зачем?

– Чтоб ни на берег выскочить не могли, ни вообще к нему подобраться.

– Верно говоришь, тогда им один путь – на Сиговицу, а нам того и нужно!

Когда совещание на месте будущей битвы было закончено, князь, оглянувшись, вдруг старательно стер схему ногой. Правильно сделал, мало ли какая ворона подглядит… Вдруг здесь воронье ученое или вообще подкуплено западными агентами и завтра гадить начнет на нас, а не на врагов? Эх, нет рядом Анеи, она бы привычно протянула: «Во дурища-а…»

Мы уже ехали обратно, когда князь вдруг обернулся назад и задумчиво покачал головой:

– Не стану завтра конницу впереди ставить.

– А кого? – князя не понимал уже собственный воевода. Кого можно выставить против тяжеловооруженных рыцарей, не мужиков с рогатинами же?

– Пешие полки встанут.

– Не выдержат, уступят или полягут все.

– А и не нужно выдерживать. И погибать тоже, надо предупредить, чтобы до последнего не бились, задержат – и ладно. Одни задержат, другие…

– А не лучше, чтобы проскочили прямо на Сиговицу?

– Кнехты должны успеть подойти, иначе их перебить не сможем. А конные дружины, моя и Андрея, из засады сзади ударят, чтобы пути к отступлению не осталось. Вот тогда им на Сиговицу вырываться и придется.

Мы с Вятичем переглянулись. И еще кто‑то может оспаривать гениальность Невского? И правда, как заставить рыцарей полезть на тонкий лед? Только заманив их туда и отрезав путь назад.

Я снова и снова прокручивала в голове план, придуманный князем Александром.

Идея была проста, как все гениальное. Невский придумал то единственно возможное, чтобы свести на нет самую сильную сторону рыцарской атаки.

Тяжеловооруженные рыцари разрезают ряды противника, как нож масло? Что ж, пусть разрезают. Но встретит удар не конница, а пешие полки. Их задача просто замедлить движение рыцарей, подержать, пока подойдут их пешие. Когда ввяжутся в бой кнехты, сзади ударят конные дружины из засады, перекрыв путь к отступлению.

Но я пока не понимала одного: как заставить рыцарей, даже замедлив их движение, все же полезть на лед Сиговицы? Невского спрашивать не стала, было заметно, что Вятич все понял, расспрошу его.

Вятич действительно понял, он чертил мне на снегу схему:

– Вот смотри, рыцари пойдут оттуда, здесь Вороний камень, здесь та самая Сиговица. Вот здесь встанет… – Вятич чуть притормозил и вдруг стал говорить чуть погромче, – конница, она справится с рыцарями в два счета. У князя Александра Ярославича сильная конница, а как только ударят, тут и наши пешцы подоспеют рыцарей бить!

Я в изумлении таращила на Вятича глаза, чего это он? Невский говорил совсем о другом! И вдруг тихое сквозь зубы по‑английски:

– Настя, молчи, нас подслушивают.

Нет, молчать я не стала, наоборот, восторженно заорала:

– Все, п…ц рыцарям! Их конница князя Александра разобьет, как детей!

Вятич с трудом сдержал улыбку при виде моих шпионских усилий. Действительно, подслушивавший нас человек, я тоже его заметила, скользнул прочь, словно и не было рядом. Но уже через десяток секунд Вятич кивнул в сторону удалявшегося всадника:

– Что и требовалось, помчался рассказывать фон Вельвену, как юный глупый князь Александр собирается воевать против рыцарей своей конницей. Пусть думают, что так и будет.

– А ты давно заметил этого?

– Еще с утра, он за нами даже к камню мотался, только стоял поодаль в снегу.

– Как же я не видела?

– Ты много чего не видишь, как оказалось.

– Чего, например? – мне не хватало только упереть руки в бока, все остальное уже было: ехидный тон, ехидный взгляд, вызов в голосе.

Вятич сгреб меня в охапку, шепча на ухо:

– Совершенно не желаешь замечать, что я хочу еще и дочку.

– Ты… ты…

– Не ограничиваться же одним сыном?

– Ни в коем случае! Вот рыцарей побьем – и тогда пожалуйста!

– Об этом я и хотел с тобой поговорить. Настя, у нас сын, и ты должна его сберечь. А потому…

Он мог не продолжать, потому что я и без слов прекрасно поняла, что мой дорогой муж имеет в виду. Под его носом немедленно оказалась мои пальцы, сложенные в кукиш.

– А вот это видел?! Чтоб я, боевой офицер, сидела на берегу, поджидая, пока принесут известие о разгроме рыцарей?!

– Ну, это я уже видел. Слушай, боевой офицер, а как насчет того, что ребенок может остаться сиротой?

– А ты разве разучился заговаривать обереги?

– Против рыцарей? Да еще и связавшись с тобой?

Да, это уже, честно говоря, мне нравилось мало, я так привыкла, что неуязвима благодаря стараниям Анеи и Вятича, что попросту перестала воспринимать возможность погибнуть или быть раненой. Но меня так просто не возьмешь.

– Ничего, ведь рыцарей‑то побьют, а я буду осторожней.

– Угу, так я тебе и поверил.

Вятич перестал меня уговаривать, и это мне не слишком понравилось.

– Вятич, я буду биться.

– Угу.

– Что ты задумал? Меня не остановишь.

Внутри росла паника, вдруг ему придет в голову в самый решающий момент отправить меня (или нас с Федькой) в Москву?! Я ему этого не прощу!

– Не смей отправлять нас с Федькой в Москву!

– Чего? Я всего лишь хотел сказать князю Александру, чтобы не допускал тебя на озеро.

Ну, это уже легче, это не колдовство, с этим мы справимся… Князю Александру будет не до меня. Теперь главное, чтобы Вятич не догадался о моих тайных замыслах.

Так и есть, догадался, поднял мою голову за подбородок, вгляделся в лицо:

– Что задумала?

Я поняла, что нужно играть в открытую.

– Вятич, – постаралась, чтобы мой голос звучал как можно убедительней и задушевней, – я все равно в бой пойду, даже если для этого придется зубами перегрызть веревки…