В ответ второй врач с космической улыбкой отбыл обратно в бесконечно далекую галактику.

Рауль сверкнул взглядом, готовый обрушиться на него с кулаками. Тощий чернокожий парень сквозь прозрачный пластик испуганно наблюдал за происходящим широко раскрытыми глазами. Мать, навещающая своего ребенка, лежащего в третьем модуле, долго смотрела, затем задернула занавеску, отгораживаясь от нас.

Взяв Рауля под локоть, я вывел его в комнату медсестер. Там находилась крошечная филиппинка, заполнявшая истории болезни. Бросив на нас всего один взгляд, она схватила бумаги и выскочила из комнаты.

Взяв со стола карандаш, Рауль сломал его между пальцами. Швырнув обломки на пол, он ногой отбросил их в угол.

– Ублюдок! Какая наглость – спорить со мной в присутствии вспомогательного персонала! Я расторгну контракт и избавлюсь от него раз и навсегда! – Он провел ладонью по лбу, пожевал кончик усов и подергал за двойной подбородок так, что кожа порозовела. – Они его забрали. Просто взяли и забрали.

– Что ты намереваешься делать по этому поводу?

– Я намереваюсь разыскать этих знахарей и придушить их голыми руками…

Я снял трубку.

– Хочешь, я позвоню в службу безопасности?

– Ха! Сборище выживших из ума алкоголиков, неспособных без посторонней помощи отыскать свои фонарики…

– Что насчет полиции? Теперь это уже самое настоящее похищение.

– Нет, – быстро ответил Рауль. – Полиция ни черта не сделает, и получится бесплатный цирк для газетчиков. – Найдя карточку Вуди, он полистал ее, шипя от гнева: – Радиотерапия – ну с какой стати я стал бы прописывать рентген ребенку, курс лечения которого еще не определен! Это же чушь какая-то. Никто больше не желает думать. Сплошные автоматы, все до одного!

– Так что ты намереваешься делать по этому поводу? – повторил я.

– Понятия не имею, черт возьми! – признался Рауль, хлопнув картой по столу.

Какое-то время мы угрюмо молчали.

– Они, наверное, уже на полпути к Тихуане, – наконец сказал Рауль, – спешат совершить паломничество в одну из этих проклятых клиник, где лечат лаэтрилом, – ты видел когда-нибудь эти бараки? Грязные кирпичные стены, разрисованные раками. Вот в чем они видят спасение! Глупцы!

– Быть может, они никуда не уехали. Почему бы не проверить?

– Как?

– У Беверли есть телефон мотеля, где они остановились. Можно позвонить и узнать, выписались ли они.

– Сыграть в сыщиков – да, а почему бы и нет?

Зови ее.

– Рауль, будь с ней повежливее.

– Хорошо-хорошо.

Бев о чем-то совещалась вполголоса с Валькруа и Эллен Бекуит. Я подозвал ее, и медсестра бросила на меня взгляд, который обыкновенно припасают для разносчиков чумы.

Я объяснил Бев, что хочу, и та неуверенно кивнула.

Пройдя в комнату медсестер, она набрала номер, старательно не глядя на Рауля. После краткого обмена фразами с дежурным администратором мотеля Бев положила трубку.

– Очень необщительный тип. Сегодня он Своупов не видел, но из мотеля они не выписывались. Машина стоит на месте.

– Если хочешь, – предложил я, – я отправлюсь туда и попробую переговорить с ними.

Рауль сверился со своим ежедневником.

– До трех часов сплошные совещания. Я всё отменю. Поехали!

– Рауль, не думаю, что тебе нужно туда ездить.

– Это же абсурд, Алекс! Я лечащий врач! Это медицинский вопрос…

– Только номинально. Предоставь все мне.

Его густые брови выгнулись, в глазах, похожих на кофейные зерна, зажглась ярость. Рауль начал было что-то говорить, но я его перебил.

– Нельзя исключать вероятность того, – тихо произнес я, – что все это из-за твоего конфликта с родителями.

Рауль уставился на меня, убеждаясь в том, что не ослышался. Побагровев, он сдержал свою ярость и в отчаянии всплеснул руками.

– Ну как ты мог только…

– Я не утверждаю, что это так. Но просто нужно учесть и такую вероятность. Нам нужно, чтобы мальчик вернулся в клинику. Давай повысим вероятность успеха, предусмотрев все возможности.

Рауль был зол как черт, но я дал ему пищу для размышлений.

– Чудесно. А у меня и так дел хватает. Отправляйся один.

– Я хочу захватить с собой Беверли. Она лучше всех знает родителей.

– Чудесно, чудесно. Забирай Беверли. Забирай кого хочешь.

Поправив галстук, Рауль разгладил на халате несуществующие складки.

– А теперь, друг мой, прошу меня простить, – сказал он, изо всех сил стараясь быть вежливым. – Мне нужно спешить в лабораторию.

* * *

Мотель «Морской бриз» находился в западном Пико, в окружении дешевых многоквартирных жилых домов, пыльных витрин магазинов и гаражей, рассеченных убогой полоской бульвара там, где Лос-Анджелес признаёт свое поражение перед Санта-Моникой. Двухэтажное здание, покрытое щербатой бледно-зеленой штукатуркой, с покосившимися розовыми чугунными решетками. Тридцать с лишним номеров выходили на заасфальтированный двор и бассейн, наполовину полный зеленой от тины водой. Единственным движением была пелена клубящихся выхлопных газов, поднимавшихся над покрытым подтеками машинного масла асфальтом. Мы остановились рядом с фургоном с номерами штата Юта.

– Не совсем пять звезд, – заметил я, выходя из «Севиля». – И далеко от клиники.

Беверли нахмурилась.

– Увидев адрес, я попыталась объяснить это Своупам, но переубедить отца оказалось невозможно. Он заявил, что хочет жить поближе к океану, где воздух чище. Даже пустился в пространные рассуждения о том, что вся клиника должна перебраться на берег, поскольку смог пагубно действует на больных.

Дежурный администратор находился в стеклянной кабинке за покосившейся фанерной дверью. Худой иранец в очках с отсутствующим взглядом человека, регулярно курящего опиум, сидел за обшарпанным столом, листая правила дорожного движения. Один угол занимал вращающийся стеллаж с расческами и дешевыми солнцезащитными очками, в другом приютился столик, заваленный древними каталогами туристических агентств.

Иранец притворился, будто не заметил нас. Я кашлянул с туберкулезным надрывом, и он медленно поднял взгляд.

– Да?

– В каком номере остановилось семейство Своупов?

Окинув нас оценивающим взглядом, иранец решил, что нам можно доверять, и, бросив: «В пятнадцатом», – вернулся в волшебный мир дорожных знаков.

Перед пятнадцатым номером стоял запыленный коричневый «Шевроле»-универсал. Если не считать свитера на переднем сиденье и пустой картонной коробки в багажном отделении, машина была пустая.