Если есть претензии или просьбы, то звони напрямую, не ставя других в известность о нашей взаимной любви друг к другу. Вот, принес тебе телефон. – Он достает из кармана брюк телефон и кладет на журнальный столик между нами. – Общайся с кем хочешь, только не говори, где и с кем находишься. Я доверяю тебе Вита, поэтому даю эту возможность. Если обманешь мое доверие, то твоя жизнь здесь мало чем будет отличаться от жизни пленницы и тебе точно не понравятся новые условия проживания. В подвале довольно холодно и гуляют сквозняки.

– Ничуть не сомневаюсь в том, что ты на это способен, – не могу сдержать горечь. – Знаешь, Тагиров, за последние дни я узнала тебя лучше, чем за три года совместной жизни. Ты редкостная сволочь.

– Мне часто это говорят, – даже бровью не ведет этот невыносимый мужчина, вставая на ноги. – А теперь, если позволишь, я взгляну на сына.

– Он спит, не буди его! – вскакиваю с дивана, преграждая ему путь в спальню и упираясь рукой в твердую грудь.

Булат тяжело сглатывает и смотрит на меня сверху вниз со знакомым огоньком во взгляде и поняв, как близко подошла, я тут же отступаю на шаг назад, отдернув руку, словно ошпарившись.

– Я всего лишь взгляну на него, – уточняет Тагиров. – Можешь пойти со мной и убедиться сама.

И я, как последняя тупица, иду, хотя в этом нет никакой необходимости. А это оказывается большой ошибкой, потому что Булат прикрывает за нами дверь в полутемную спальню и тут же прижимает меня к ней, зажав мне рот ладонью. Я не успеваю ничего понять, как он с жадным вдохом утыкается носом в мой висок, отчего у меня глаза из орбит лезут, а все тело замирает от шока. Какого черта он делает?!

Ничего не понимаю, Тагирова словно подменили. Он прижимается ко мне всем телом, придавливая спиной к твердой древесине и словно какое-то животное облизывает щеку, тяжело дыша прямо мне в ухо.

– Черт, до чего меня пробирает от твоего запаха, Вита! – рычит он со слишком знакомыми мне нотками страсти в голосе, прежде чем убрать руку и прижаться губами к моему рту, и именно это, наконец, пробуждает мое замершее тело волной оглушительной душевной боли, которую я выплескиваю на него, изо всех сил кусая за губу и отталкивая от себя, пока он с грубыми ругательствами не отступает, выпуская меня из своих грязных лап.

Тишину комнаты нарушает звук хлесткой пощечины, которую я отвешиваю ему, чувствуя дикое жжение в ладони, о чем тут же жалею, потому что следом раздается испуганный плач проснувшегося львенка, к которому я подбегаю и беру на руки. Утешая не только его, но и себя этим контактом. Пока его отец стоит, так и замерев в одной позе, у двери, к которой так нагло прижимал меня, словно я какая-то девица легкого поведения, с которой нет нужды церемониться и можно просто взять, где захочется.

Сколько еще Булату падать в моих глазах?

– Вита…

– Уходи, Булат! – выдавливаю из себя сквозь плач ребенка. – Если в тебе есть хоть капля человечности, то уйди отсюда! Не заставляй меня еще больше пугать его, потому что я так зла на тебя сейчас, что…

Мой голос обрывается, потому что меня действительно всю трясет от эмоций. И Асад это, видимо, чувствует, потому что не прекращает плакать и не успокаивается, хоть я и укачиваю его так, как ему обычно нравится.

– Я зайду к нему завтра, – словно ничего не случилось, говорит Тагиров, открывая дверь.

Свет из гостиной освещает его лицо и меня поражает, что на нем нет абсолютно никаких эмоций, что в очередной раз подтверждает мою теорию о том, что этот мужчина – безэмоциональное чудовище.

– Лучше бы тебе никогда не приходить! – гневно заявляю ему в спину, но Булат меня словно не слышит и молча закрывает за собой дверь.

Глава 9

Тогда

– Меня ведет от твоего запаха! – рычит Булат мне на ухо, жадно сминая пальцами кожу на оголенной пояснице.

Мы встречаемся уже две недели и, хотя дальше поцелуев дело не заходило, я знаю, что он хочет большего. Я и сама хочу, до безумия, но что-то останавливает. Какой-то внутренний протест, а может, просто затаенный страх. Установки мамы, вдолбленные в мозг с подросткового возраста.

«Парни скажут что угодно, лишь бы получить свое, Вита, – все время повторяла она. – Ты должна быть уверена, что нашла своего человека, прежде чем соглашаться на что-то, а еще больше должна быть уверена в том, что и он думает о тебе так же».

Я знаю, что мама не рассчитывала на то, что я выйду замуж невинной, я и сама так не думала, просто ждала настоящих чувств, серьезных отношений, которых так и не случилось.

Мой парень в старших классах говорил о том, что после школы уедет в Питер учиться, но на выпускном рассчитывал на прощальный подарок, который я не захотела ему делать. В универе были и свидания, и даже две попытки построить отношения, но дольше двух недель никто не терпел и бросал меня. Никто не был заинтересован настолько, чтобы немного подождать. А Булат…

Что я знаю о нем? Вот, у нас тоже подошли к концу эти две несчастные недели и он становится все более нетерпеливым. Уйдет ли он, как и другие, если я расскажу о своем решении подождать? Или его чувства ко мне сильнее, чем желание физической разрядки?

– Булат, подожди, – отодвигаюсь от него, откидываясь на спинку сиденья его шикарного автомобиля.

Мужчина нетерпеливо вздыхает и смотрит на меня голодным взглядом.

– Ты и сегодня не пригласишь меня к себе, – не спрашивает, а констатирует он.

– Это непросто для меня, – сглотнув, пытаюсь объяснить. – Я не делала такого раньше и хочу быть уверена.

Если он сейчас посмеется надо мной, то и к черту! Не может такого быть, что ни один мужчина на свете не поймет меня. Жаль, если это не Булат, ведь я действительно влюбилась в него, но лучше узнать об этом прямо сейчас, чем мучиться потом.

– В смысле? – непонимающе смотрит на меня Тагиров. – Чего ты не делала?

– У меня нет опыта, – чувствуя смущение, говорю я. – Ну, в постели. Совсем. Я этого еще не делала.

Блин, мнусь, как малолетка, не в силах сказать прямо это слово на букву «Д»!

Булат глубоко вздыхает и отводит взгляд, выглядя, мягко говоря, ошеломленным. Проходят долгие секунды, пока он размышляет и наконец, кивает самому себе, словно