Валери, как и Кейт, не подозревала, что Кевин обожал вовсе не ее саму, а процесс, когда душа другого человека раскрывается, становится ближе.

Валери потребовала объяснить, почему он не воспользовался этой (пусть и безобразной) ситуацией, чтобы официально объявить об их отношениях. Последние несколько месяцев он твердил ей, что просто ждет подходящего момента, – ну так разве сейчас не подходящий? Он ведь в самом деле собирался бросить жену и жениться на ней, как обещал? И если не сейчас, то когда? У них будет совместная жизнь или нет?

Когда Кевин ответил, что пока что им нужно отложить все планы, чтобы соблюсти приличия, Валери увидела, как его ложь растворяется в воздухе, словно туман над озером. Он предпочел ей свою никчемную, скучную жену. И тут в глубине израненной души Валери вспыхнула ярость, которой она никогда раньше не испытывала.

Но Кейт понятия не имела обо всем этом в то утро, когда Стэн попросил ее подумать насчет увольнения.

– Ладно, Стэн, – согласилась она. – Я все обдумаю и позвоню через несколько недель.

Но она уже знала, что никогда не вернется в газету. Работа бок о бок с Кевином… Кейт не могла оставаться там после крушения семьи. И с каждым днем все яснее понимала, какой чудовищной ошибкой оказался этот брак.

Когда Кейт с Саймоном закончили хохотать и плакать над случившимся в баре, кузен накрыл ее ладони своими.

– Послушай, сейчас я скажу кое-что такое, что покажется тебе бессердечным и жестоким.

– То есть ничего новенького, – фыркнула Кейт.

– Я серьезно. – Он сжал ее ладони. – Не сердись, но после смерти бабушки ты, как и я, получила неплохое наследство.

– И?

– И, я надеюсь, ты заключила брачный контракт?

– Кажется, он аж высечен на скрижалях, – усмехнулась Кейт. – Брачный контракт – единственное, на чем настоял мой отец, когда я сообщила родителям, что так стремительно выхожу замуж.

– Спасибо дяде Фреду, – улыбнулся Саймон. – Хотелось бы узнать условия, если не возражаешь.

– Там сказано, что в случае развода наше совместно нажитое имущество будет поделено между супругами за исключением имущества в трастовом фонде.

Тут Саймону пришла в голову мрачная мысль:

– А если ты умрешь?

– Тогда траст унаследовали бы наши дети. А если их нет, то половина – Кевину, половина – моим родителям.

Саймон прищурился на нее поверх ободка кофейной чашки.

– Мне не хотелось оставлять его ни с чем, если бы он вдруг стал убитым горем вдовцом.

Саймон понес посуду на кухню, радуясь про себя, что кузина приехала в Уортон. И мысленно поклялся внимательно присматривать за ней до окончания бракоразводного процесса.

* * *

Команда Джонни Страттона в расследовании убийства зашла в тупик. Все, что им стало известно, – причина смерти. Больше ничего: ни сообщений о пропавших без вести, ни намеков на личность утопленницы, ни на личность ее убийцы, ни как она оказалась в озере. Детектор лжи показал, что Кевин Брэдфорд не имеет никакого отношения к этой женщине и ее ребенку. Результаты анализа ДНК могли бы доказать обратное, но они еще не готовы. Джонни не испытывал ни малейшей симпатии к мужу Кейт, но все равно у него словно камень с души свалился. Раз Брэдфорд не знал эту женщину и не являлся отцом ребенка, значит, у Кейт нет мотива для убийства.

Тем не менее он знал: Кейт что-то скрывает. Он ясно увидел это в ее глазах в то утро на кухне у Фреда. Джонни знал этот затуманенный взгляд, который сотни раз наблюдал у лжецов, даже если те уверяли, что не лгут. Окажись на ее месте кто-то другой, он бы не отстал, пока она не расскажет правду. Но Кейт Грейнджер – другое дело. Джонни не хотелось будить лихо. Именно поэтому ему нужно отстраниться от расследования. Он слишком пристрастен.

Шериф набрал номер полицейского участка в Уортоне.

– Ник Стоун слушает.

– Здорово, Стоун! Это Джонни Страттон. Как тебе на новом месте в таком маленьком городишке?

– Охраняю Уортон от нерадивых пешеходов и лихачей. – В голосе Стоуна послышался смешок. – И знакомлюсь с местными. Довольно приятная смена обстановки.

– Так держать. – Джонни знал, почему полицейский попросил о переводе в Уортон. – Но, боюсь, спокойной жизни конец. У меня на руках убийство, и мне нужна твоя помощь.

Грейт-Бэй, 1901

30 октября

Адди запечатала письмо в конверт, вышла из дома и направилась на почту, по дороге застегивая пальто доверху, укутываясь в платок и на всякий случай натянув капюшон. На маленький рыбацкий поселок обрушился первый в этом сезоне шторм, причем суровый, как и многие шторма в конце осени на Великом озере.

Дождь со снегом падал, покрывая все гладким слоем льда. И, что еще хуже, ветер подхватывал крошечные ледышки и яростно швырял в лица глупцов, отважившихся выйти на улицу. После прогулки в такую ледяную бурю лицо запросто могло покрыться тонкими, как от бритвы, порезами.

Любой разумный человек в такую погоду оставался дома, где безопасно и тепло, читая книгу у камина или готовя еду на горячей плите. И действительно, многие искоса поглядывали в заледеневшие окна из своих уютных комнат, недоумевая, что за дурь взбрела в голову дочке Кассаттов – гулять в такой день? Но раз Адди закончила письмо, пора на почту. И неважно, какая погода.

Она почти два месяца ждала письма от Джесса. Почему он не написал сразу же, как обещал? Адди какое-то время размышляла над этим и решила, что Джесса, должно быть, увлекла другая жизнь: занятия в университете, сосед по комнате, много новых интересных впечатлений. Наверное, все связанное с домом по сравнению с этим кажется таким скучным.

Адди думала, что они будут строчить друг друга письма с такой же скоростью, с какой почтальоны будут успевать их доставлять. Что через эти слова и фразы она тоже хоть немножко окунется в его новую жизнь. А еще Адди надеялась, что ожидание писем от далекого возлюбленного оживит ее будни. Словом, романтические мечты наивной девочки. Настолько долгое ожидание так и не пришедших писем очень изматывало и разочаровывало. Если так пойдет и дальше, четыре года обучения Джесса в университете растянутся для Адди на целую вечность.