— Звери меня не тронут, — со странной уверенностью заявила дочка. — Я знаю. Если я им вреда не причиню, то и они… Люди хуже. Они не понимают.

— Я тоже? — зачем-то спросила я.

— Ты понимаешь, — подумав, ответила Ири. — Ты же говорила с волчицей, а она отвечала! А другие бывают хуже зверей, ничего им не объяснишь…

— Только в замке такого не скажи, — попросила я, взяв ее за плечи. — А не то… такого насочиняют!

— Не скажу. Говорю же — они не понимают. Не слышат даже. Ни собак, ни лошадей… Вот Марта-скотница — та умеет с коровами разговаривать, но она сама по себе, — Ири вздохнула, — не очень умная.

У Марты и впрямь с головой было неладно, но она хорошо ладила со скотиной, умела успокоить даже самую бодливую корову или буйного бычка, козы ходили за ней как привязанные, и даже дерзкий петух, однажды клюнувший самого герцога, слетал к ней на могучее плечо и ласково щипал за ухо.

Я вспомнила Ирранкэ: видела, как он гладил коня, собираясь в дорогу, и вроде бы шептал ему что-то, а жеребец норовил положить голову ему на плечо и ласково фыркал… Может, у Ири алийская кровь так сказывается? Или просто совпадение?

— Идем, — сказала я, подумала и добавила: — А увидишь того человека, что к тебе руки тянул, укажи мне на него. Ему не поздоровится!

— А что ты ему сделаешь, мама?

— Убью, — спокойно ответила я. — Так ведь поступают волчицы?

А время шло незаметно: я вдруг обнаружила, что стала тетушкой нескольких племянников, — это мои братья успели жениться и обзавестись потомством, сестры тоже — какая была сговорена, какая на выданье. Вот когда пригодились припрятанные деньги: кому на свадьбу подарок приготовь, кому на рождение!

Ири выросла настолько, что ее вполне можно было принять за взрослую девушку, и хоть одевалась она очень скромно, на нее все равно глазели и юнцы, и бородатые мужчины, и это меня пугало.

— Хоть с головой в портьеру заворачивайся, а лучше в рыцарские доспехи прячься, — ворчала она вечерами, — ты посмотри, мам, опять синяк! Это маркиз Арлен, щиплется, как гусак. Из самого уже песок сыплется, а он все «внученька» да «внученька»! Пень старый…

Что я могла поделать? Ко мне, помнится, не больно-то приставали, но я в этом возрасте не была и вполовину так хороша, как Ирена! Гонять от нее слуг было мне по силам, да она и сама могла и ответить, и оплеуху дать: рука у дочки оказалась потяжелее моей. Но то слуги, они понимали, что не про их честь такой цветок расцвел. Однако, если им прикажут доставить девочку господину…

Но куда деваться? Отправить Ири в деревню к бабушке, смотреть за малышней? Но там тоже парней хоть отбавляй, затащат на сеновал, всего и дел-то… как вон матушку мою. Та, положим, не больно-то сопротивлялась, потому как мой отец оказался ей по нраву, но она была уже взрослой, а Ири еще ребенок! Да и не отобьется она от двоих-троих.

Если бы удалось пристроить ее горничной к какой-нибудь знатной даме или девице из тех, что сумели бы защитить! Ведь Ири умела и одеть госпожу, и причесать, и даже лицо накрасить, уж молчу о шитье и прочем… Но куда там! Какая женщина потерпит подле себя и своих дочерей горничную, которая намного красивее их? Даже дряхлые старухи подбирают служанок поневзрачнее: такие и с кавалерами по углам не обжимаются, и вообще… знают свое место.

Когда меня одолевали такие мысли, я звала ее и шли мы прочь из замка, обычно ночами, недалеко, до оврага. Ири разведала, как можно выбраться наружу, минуя стражу: в старой башне, которая все никак не могла обрушиться, хотя с ее макушки то и дело падали камни, имелся подвал, а из подвала лаз вел за пределы крепостных стен. Конечно, я запрещала дочери лазить на эту башню, она и не лазила… на нее, а насчет подвалов уговора не было — так она и заявила, когда я отругала ее за рискованные похождения и испачканное платье.

Зимними ночами из леса выходили волки. Может, те самые, может, другие, я среди них отличала только ту волчицу, а вот Ири, казалось, знает каждого.

Иногда мимо проходили лоси — огромные и неуклюжие с виду, они двигались удивительно быстро и плавно на длинных своих ногах, взрезая грудью глубокий снег, будто невиданные корабли бороздили пенные волны, и исчезали в лесу. Правда, против соленых сухарей устоять не могли — подходили полакомиться. Особенно лосята любили угощение, совались бархатными мордами в руки, забавно сопели и косили темными глазами — не припрятали ли мы чего-нибудь?

Время от времени откуда-то из темноты бесшумно слетала на мягких крыльях сова — только и заметишь дуновение ветерка, — и снова пропадала.

Ранним утром на снегу мышковали лисы, ослепительно-огненные на белом…

Ну а весной и летом в лесу было раздолье! И по осени — я никогда не забредала так глубоко в лес, как делала это теперь, с Ири.

— Откуда ты знаешь, что это съедобные ягоды? — спрашивала я в который раз.

— Птицы клюют, значит, съедобные, — отвечала она, набивая рот.

— Лоси вон мухоморы едят!

— Но это же совсем другое, мама, — серьезно говорила Ири. — Попробуй. А вот те не трогай. Они тоже красивые, но ядовитые.

— Их ведь тоже птицы клюют.

— Не все, сама посмотри! Только красногрудки, а остальные даже и не пробуют!..

Казалось бы, после таких походов я должна была целый день клевать носом и едва волочить ноги, а Ири тем более, но нет! Я забыла, когда в последний раз маялась после бессонной ночи, и началось это… Верно, как раз после рождения Ири. Случалось подобное и раньше: тогда Ирранкэ коснулся моего лица, и я еще несколько недель вставала бодрой и выспавшейся, даже если удалось урвать всего пару часов сна, но потом это сошло на нет. А когда появилась Ири, я с ужасом думала о том, как буду то и дело вскакивать ночью к дочке, а утром приниматься за работу, но… Ири оказалась на редкость спокойной, почти всю ночь спала беспробудно, а я перестала мучиться от недосыпа. Бабушка говорила: под старость люди спят меньше, но мне-то до старости было еще далеко… Чудеса да и только!

Однако никакое чудо не может длиться вечно, закончилась и наша пускай не вовсе беззаботная, но все-таки спокойная жизнь…

Близился праздник — герцогу нашему сравнялось полвека, и он намеревался отметить это событие со всей родней и знакомцами. В замке началась привычная суета: проветривали и протапливали гостевые покои, служанки носились туда и сюда с перинами и подушками, выбивали портьеры и ковры, надраивали перила и паркет, чистили хрусталь, серебро и бронзу. Кухарки сбились с ног ожидалось немало гостей, и наготовить снеди на такую ораву было делом не из простых!

Ну и я за несколько дней ни разу, считай, не присела: тем отопри кладовую с постельным бельем, этим — сундук со столовым серебром, да пересчитай его заодно… Сбегай туда, сбегай сюда, проверь вместе с экономом и распорядителем, все ли везде в порядке, достаточно ли привезли вина и прочих напитков, хватит ли припасов, не ударит ли хозяин лицом в грязь перед знатными гостями? С нас же и спросят, окажись что не так!