Осколки бури - Кира Измайлова

В Адмар пришла весна, зацвели сады и рощи в горах. Склоны будто бы окутались облаками всех оттенков: белыми и розовыми оделись ореховые деревья и яблони, нежно-золотистыми – купы алимов, красными и оранжевыми – рощи гарнов… И только в Проклятом оазисе ветви деревьев сгибались под тяжестью урожая – хозяйка его недурно устроилась, смена сезонов ее вовсе не беспокоила.

Цвела и пустыня, а это длится всего несколько дней, вот почему я взял Аю да и улетел прочь от города – любоваться весной. От дяди Гарреша я как-то слышал, что далеко на востоке есть такой обычай, и он мне очень понравился. Занятные места, нужно будет когда-нибудь напроситься с дядей в путешествие…

Да, конечно, он не откажет, только прежде нужно избавиться от моего проклятия. Я давно не ощущал его тяжести, разве только изредка и не в полную силу. Правда, не спешил радоваться: оно ведь никуда не делось, просто волос дочери Золотого Змея на время связал эту зловредную силу.

Но долго ли он выдержит? И вдобавок… я ведь не могу поделиться даже такой ненадежной защитой со своей родней, а всем им угрожает опасность, и я не способен даже предположить, кто именно может стать следующей жертвой. Да, я пытался вычислить какую-то закономерность, но у меня ничего не вышло. Все погибшие были родственниками, в этом сомневаться не приходилось, но по какой именно линии? В ком еще течет подходящая кровь?

Если даже отыскать какого-нибудь старого дракона – а это не так-то просто сделать, они обычно держатся подальше от обитаемых краев, – и выспросить его родословную со всеми побочными ветвями и побегами… Все равно не поможет, потому что расспрашивать придется вообще всех ныне здравствующих, а ведь они вовсе не обязательно расскажут правду, даже если согласятся поговорить с юнцом вроде меня. Мало ли какие в прошлом случались перипетии, и теперь злопамятные старики кто нарочно умалчивает о родстве, а кто слишком сильно обижен на других, чтобы даже упоминать о них…

О нет, приложив достаточно усилий и потратив лет этак двести, я сумел бы собрать необходимые сведения, а потом сличить их и, возможно, обнаружить искомое. А возможно, и нет – не настолько уж я хорош в подобных делах.

Конечно, если другого выхода не останется, придется заняться этим, но пока… Я полагал, что очень скоро наш противник даст о себе знать. Узнав, что лишился неиссякаемого золотого запаса, он непременно обозлится – какой дракон стерпит подобное! А в нем течет наша кровь, в этом сомнений нет… И, возможно, ослепленный злостью, он совершит какую-нибудь ошибку или сделает опрометчивый ход. Вдруг удастся подловить его? Если мы, конечно, вообще об этом узнаем…

Говоря «мы», я имею в виду себя и, конечно же, Фергию Нарен, которую не видел, к слову, уже почти месяц. Сперва я приходил в себя после приключений в зеркальной пещере, потом наступила весна… Время пролетело очень быстро, и только вернувшись в Адмар, я вспомнил, что давненько не встречал Фергию, и это настораживало. Может, тоже предается безделью под сенью струй, как ей нравится говорить? Да нет, совсем не похоже – Фергия ведь не способна и дня усидеть на месте, в отличие от своей матушки. Та-то довольно тяжела на подъем, и пускай работать часто приходится вдали от дома, это не означает, будто ей нравится путешествовать. Хотя как знать, может, в юности Флоссия тоже была такой вот… подвижной? И Фергия со временем остепенится?

«Да скорее небо на землю рухнет», – подумал я, въезжая на базар.

Вообще-то, можно было и прямиком в Проклятый оазис отправиться, но что, если Фергии там нет? Делать лишний крюк не хотелось. Ну а на базаре всегда услышишь что-нибудь интересное…

Так и вышло: оставив коня слуге, я неторопливо бродил по рядам, прислушиваясь к разговорам и сам охотно вступая в беседы. Уже через полчаса мне удалось узнать, что Фергия действительно не сидела без дела: за прошедший месяц она успела найти пропавшие сбережения богатой вдовы – та просто позабыла, куда спрятала мешочек с золотом, раскрыть кражу в доме солидного шодана – одна шуудэ стащила самоцветную брошь у жены хозяина, а свалила на свою соперницу… И так далее, и тому подобное.

Я даже удивился немного: с чего это вдруг Фергию начали приглашать в приличные дома? К ней не очень-то охотно шли за помощью, не привыкли еще к колдунье, живущей поблизости. Тут я хлопнул себя по лбу и обругал дураком: ну конечно же, наверняка кто-то слышал или даже видел, как сыновья рашудана и советник Ларсий ездили в Проклятый оазис! Да что там, кто-нибудь из их свиты мог проговориться, а скорее всего, сделал это Ургуш, слуга Фергии. А еще, подозреваю, она сама велела ему распространять слухи… Что ж, дутая репутация – тоже репутация, так, кажется, она однажды выразилась?

Вдобавок начальник городской стражи, Даллаль, оказывает Фергии недвусмысленные знаки внимания, и это не то чтобы делает ее достойной особой в глазах обывателей, но тоже работает на репутацию. Разве стал бы такой важный шодан привечать шарлатанку? Или хуже того, злую чародейку? Ну разве только она его самого околдовала… О такой возможности, уверен, велись жаркие споры в ойфанах!

Словом, Фергия весьма грамотно использовала людскую молву, чтобы привлекать к себе внимание. Интересно, где она этому научилась и у кого? Я подозревал – у своего прадеда. Вроде бы Флоссия упоминала, что он когда-то любил бывать при арастенском дворе и недурно разбирался во всевозможных интригах, да и теперь не растерял ни чутья, ни опыта. Очевидно, этим правнучка удалась в него, либо же старик просто хорошо ее выдрессировал…

– Вейриш-шодан! – отвлек меня от раздумий знакомый голос. – Давно тебя не было видно! Уж не захворал ли?

– С чего бы мне хворать, Итиш-шодан? – улыбнулся я, подходя поближе.

– Мало ли… День не видать, два, неделю, месяц, – покачал головой торговец. – Тут поневоле всякое подумаешь. А уж как вспомнишь, что ты с колдуньей из Проклятого оазиса якшаешься, такое в голову взбредет – аж борода поседеет!

– Выброси бредни из головы, – посоветовал я, – а то, говорят, если слишком много думать, рано состаришься. А ты еще хоть куда!

– Пожалуй, так, шодан, – приосанился Итиш, а я не удержался и спросил:

– А как твои ковры? Сумел ты найти того, кто их испортил?

Итиш выразительно взялся обеими руками за голову, вернее, за небрежно намотанный тарбан, воздел глаза к небу, потом полез под прилавок и выудил целую кипу разномастных мятых листков, исписанных и исчерканных вдоль и поперек, заляпанных ойфом, густо-красной подливой, должно быть, из плодов гарна, и маслом.

– Вот! – потряс он этими записками у меня перед носом. – Вот сколько я всего узнал, Вейриш-шодан, да только не тайну тех ковров, будь они неладны…

– А что это? – Я отвел его руку от своего лица.

– О! – Итиш хлопнул записи на прилавок, выудил несколько листков, остальные придавил собственной туфлей, чтобы не разлетелись от ветра, и сказал: – Вот я узнал, кто подворовывает у моего брата-красильщика. Мы-то думали – торговец нас обманывает и подсовывает плохую краску, купили у другого – и опять то же самое! Линяют ковры, и все тут! А оказалось, это один работник ворует и продает на сторону. Конечно, если сделать красящий раствор недостаточной крепости, то он держаться не будет!