как и большинство помещений в поместье. Когда я сказал братьям, что хочу сделать в спальне ремонт, они оскорбились до глубины души и сказали, что не позволят в одночасье уничтожить то, что с такой тщательностью береглось и реставрировалось столетиями.

– Разве тебе не нравится интерьер вашего дома? На мой взгляд, все просто безупречно.

Аллан провел ладонью по своим темным волосам, после чего одарил Мелинду снисходительной улыбкой.

– Дело не в интерьере, а в принципиальной традиционности, с какой мои братья выстраивают наш быт. Если честно, меня от этого уже настолько тошнит, что если бы не старая заброшенная кухня, которую я отремонтировал на свой вкус, я уже давно лежал бы в психушке с тяжелым расстройством.

– Тебя послушать, так вся твоя жизнь – это одно сплошное препятствие.

Аллан добродушно расхохотался, после чего сдул с лица нависшую на глаза прядь волос.

– Отчасти это так.

– Я не понимаю, как при такой жизни можно еще на что-то жаловаться. Если бы ты знал, в каком отвратительном и уродливом доме мне пришлось прокуковать почти половину своей жизни, то, уверена, немедленно пересмотрел бы свое отношение.

– Вполне возможно, – ответил он, пожав плечами, – но, увы, я не жил жизнью Мелинды Джонс, а ты не жила в шкуре Аллана Мортиса, так что не вижу смысла разводить на пустом месте дискуссию. Везде есть свои трудности.

На некоторое время между молодыми людьми повисло молчание, нарушаемое лишь мерным гудением больших потолочных ламп и негромким дыханием. Вперив задумчивый взгляд в дальний угол комнаты, где высился средних размеров холодильник с надписью «Кока-Кола», Мелинда попыталась понять услышанное.

Возможно, Аллан прав, и девушке не стоило сравнивать их жизненные ситуации. Они – выходцы из совершенно разных миров, в каждом из которых существует тысяча подводных камней. Пускай ей приходилось подрабатывать с пятнадцати лет, беспрекословно подчиняться требованиям матери и злиться на финансовое неблагополучие, Мелинда и близко не могла предположить, что требовали от Аллана традиции семьи.

Она и сейчас понимала, что он только с виду самый обычный парень, а на деле – наследник семейной империи. Нравится это или нет, Аллану еще до рождения предопределили судьбу. В этом она тоже не могла ему позавидовать, потому что по себе знала, насколько это ужасно – не иметь права на собственный выбор.

– Мелинда?

Голос парня снова заставил ее вздрогнуть.

– Что? – растерянно переспросила она, посмотрев на Аллана. В его глазах читалось беспокойство, а в ее – укол вины.

– Извини, я не расслышала.

– Я спросил, не хочешь ли ты выпить.

– Выпить?!

Деловито скрестив на груди руки, Мелинда слегла наклонила голову и нахмурила брови.

– Решил, значит, меня напоить?

– При условии, что ты, конечно, не против.

Девушка вздохнула.

– Думаю, мы можем выпить, но…

Стоило девушке согласиться, как Аллан всем своим видом дал понять, что слова Мелинды его воодушевили. Лицо парня расплылось в неподдельном обожании. Не дав договорить, он воскликнул:

– Ты просто делаешь мой вечер, Мелинда Джонс!

Мелинда бросила на него раздраженный взгляд, показывая все свое недовольство от того, что ее перебили.

– Но, – требовательно выставив перед собой указательный палец, она продолжила: – Если ты начнешь ко мне приставать и попытаешься воспользоваться моим беспомощным положением, я уйду к маме, нажалуюсь твоим братьям и больше никогда с тобой не заговорю, понял?

– А с тобой, оказывается, не так уж и просто.

– Ну так мы договорились?

Аллан переступил с ноги на ногу и задумчиво потер подбородок.

– Договорились.

Парень проводил Мелинду к бару и сказал, что отныне каждый квадратный метр этой комнаты находится в ее полном распоряжении. Выбирая между высоким барным стулом и креслом-мешком, девушка сделала выбор в пользу первого. Она села, облокотившись на узкую столешницу, и принялась следить за ловкими манипуляциями младшего Мортиса.

Выудив из встроенного в стену шкафчика пару стаканов и упаковок с закусками, парень метнулся к холодильнику и достал две непочатые бутылки: виски и газированную воду. Поставив бутылки на стойку, Аллан принялся разливать напитки, а затем осторожно придвинул к Мелинде наполненный стакан.

– Шотландский виски, – пояснил он, – один из моих самых любимых напитков.

– Никогда не пила виски.

– Ты это сейчас серьезно? – изумился парень, подняв брови.

– Ну да. Я вообще не часто пью алкоголь.

– Так, подожди, а как же всякие школьные вечеринки, тусовки в домах друзей, ммм… – пытаясь подобрать нужное слово, Аллан сделал неопределенный взмах рукой, – ночные клубы и бары? Я по себе знаю, что на таких мероприятиях алкоголь льется бурной рекой.

Девушка громко хохотнула и посмотрела на парня так, будто он сморозил самую глупую вещь на свете.

– Не хожу я ни на какие вечеринки.

– А это еще почему?

– Потому что они не для таких, как я, вот и все. О каком веселье может идти речь, когда я вынуждена вести половину хозяйства, работать и учиться одновременно?

– Расскажи мне лучше о своем опыте с алкоголем. Мне бы хотелось узнать о тебе побольше.

Губы Мелинды тронула слабая улыбка.

– Боюсь, твои ожидания не оправдаются, – ровным голосом ответила она, вспоминая единичные школьные вечеринки, где каждый раз жутко перебирала с выпивкой.

Воспоминания с тусовок были очень расплывчатыми, сумбурными и совершенно идиотскими. К сожалению, она никогда не принадлежала к «золотой молодежи», поэтому все вечеринки превращались для нее в ужасно тухлые и неинтересные мероприятия. Понимая, что Аллану такие истории вряд ли придутся по душе, Мелинда добавила:

– Рассказывать-то и нечего. Моя жизнь охренительно скучная.

– Не верю ни одному твоему слову, Мелинда Джонс, – запротестовал Аллан, медленно отпив из стакана. – Такая интересная девушка как ты, просто не может не попадать в забавные ситуации.

– Однако это так. На моем счету нет занимательных историй, за исключением только тех, о которых я узнала из фильмов и книг.

Последнее высказывание Мелинды очень даже заинтересовало Аллана. Он неосмысленно взмахнул рукой, будто только что Мелинда помогла вспомнить ему что-то очень важное.

– Кстати, раз уж ты намекнула, что свободное время коротаешь за книгами и фильмами, расскажи, какие жанры тебе нравятся?

– Ужасы, – не раздумывая, ответила девушка. – До того люблю этот жанр, что даже собственные сценарии пишу в этом направлении.

Парень потянулся обратно к стакану и, поднеся его к губам, сделал маленький глоток.

– Весьма необычно.

– Да я бы не сказала.

– То есть?

– Когда человек пытается смириться с отвратительнейшим фактом, что, скорее всего, вся его жизнь пройдет по нежеланному и, увы, предначертанному сценарию, он начинает упиваться страданием других. Наблюдая за страхом нереальных людей на страницах или по ту сторону экрана, я высвобождаю собственные переживания. Горести и печали других оказывают на