Ниже той полки были выставлены большие обеденные тарелки. Они были свадебным фарфором, за несколько лет до Лестера и Честера прибывшим от Тетушек Пенелопы и Дафны. Эти две тетушки жутко любили дарить фарфор, что было, конечно, их тайными военными действиями, потому что чем больше они его дарили, тем больше места вы должны были найти, чтобы выставить все эти штуковины. Ящики с фарфором были у нас в кладовках, и мы не могли его продать, потому что надо было его вынимать, когда приезжали Тетушки. Не так много было чего-то другого в комнате, лишь пара кресел и несколько деревянных табуреток, а еще то, что в Фахе называют форма, произносится фур-ум, а в остальной части мира это просто скамья.

За этой Комнатой расположена Новая Кухня — всего-навсего холодильник, плита и кое-что еще в небольшом пространстве под крышей из оцинкованного железа с оранжевыми пятнами ржавчины на внутренней стороне. Крыша звенит, когда идет дождь. Этой кухне уже двадцать лет, но она все еще зовется Новой.

Узкая лестница начинается в передней части Комнаты и проходит над шкафом. На самом верху моя комната. Вы входите и видите наклонный потолок — МакКарроллы никак не могут обойтись без косых углов — поэтому, если вы выше пяти футов и полутора дюймов[142], вы стоите, наклонившись, пока не дойдете до окна в крыше, и тут вы можете немного выпрямиться.

Мою кровать и кровать Энея пришлось собирать прямо здесь. Однажды папа куда-то ушел и возвратился с досками. В них виднелись большие темные дырки — из них были вынуты болты. Думаю, все это дал Майкл Хонан, который знал, что у папы нет денег, и кому папа обещал уделить Два Дня, чтобы помочь заготовить силос. Такие обмены приняты в Фахе. Мой отец сдал себя в аренду, и мы получили кровати. Он пришел домой с этими большими тяжелыми балками и поднял их по узкой лестнице. Папа не был столяром, но благодаря Философии Суейнов полагал, что сборка кроватей не должна быть вне его сил и возможностей, и потому он пилил и стучал и пилил и стучал в течение трех дней у нас над головами, роняя снежинки опилок через щели между половицами в наш чай. Энею и мне было запрещено подниматься и смотреть, пока кровати не будут готовы, но, если судить по шуму, Папа вел там смертный бой с его собственными ограничениями, что вовсе не было ему свойственно.

Насколько сложно соединить четыре куска дерева?

Ну, если вы не хотели, чтобы кровать шаталась, выходило, что довольно сложно.

Он все завинчивал и завинчивал винты. С ножками было сложнее всего. Четыре не воспринимали бы вес равномерно, а потому он сделал две запасных и добавил их, но все равно кровать качалась, и он все еще чуть-чуть не достиг Невозможного Стандарта, пока Мама не сказала ему, что она надеялась, что кровать не будет слишком прочной и жесткой, но будет немного пружинить, потому что мне нравилось, когда меня качают, чтобы я заснула.

Это всегда было ролью Мамы — показать Папе, что с ним все в порядке, чтобы освободить его из того места, где он держал себя заложником. И наконец мы поднялись по узкой лестнице и увидели: то, что он сделал, было скорее лодками, чем кроватями, но мне они понравились. Вот эта большая тяжелая поднебесная лодка, и я до сих пор хожу на ней под парусом.

Когда я уйду, когда уплыву в мир иной, то, чтобы вынести кровать, ее придется распилить на куски. Если вы были в Башне Йейтса[143] в Горте[144], восстановленной Мэри Хэнли[145] (Да здравствует Мэри, преисполненная Йейтсом, сказала Мартин Макграт во время нашей школьной экскурсии), то вы видели, что кровать Йейтса такая же, как у меня, тоже наверху винтовой лестницы и слишком большая, чтобы ее вообще можно было когда-либо спустить оттуда. Ее не распилили. Даже министр, который изгоняет деятелей культуры из Ирландии, не посмел бы распилить кровать УБЙ, сказал мой отец. Впрочем, там нет матраса, а просто большая пустая рама, и потому — лучшая призрачная кровать, которую вы когда-либо видели. УБЙ иногда там еще спит, вероятно, с сентября по май, когда поднимается вода в реке, протекающей неподалеку. Тогда башня закрыта для путешествующих любителей поэзии, и Йейтсу нужно немного больше очищения души от смешанных с дождем и снегом ветров Горта.

Ну, так или иначе, вот, пожалуйста, таково мое окружение. Так выстраивает описание Бальзак в «Евгении Гранде» (Книга 2017, Пингвин Классикс, Лондон).

Земли, дом, немного денег, сказала миссис Сиссли. Она пользовалась самыми дешевыми духами, но для компенсации наносила их огромное количество.

Что, Дорогой Читатель, действует удушающе.

Далее следует небольшой пропуск в нашем повествовании.

Немного поработайте здесь сами, я на лекарствах. Вернемся к той сцене в Уитоне, когда табачный пепел лежит на брюках Дедушки, льется сумрачный свет, и мизансцена тесновата для воскрешения. Итак, вперед! Приступай к делу, Дорогой Читатель!

Доктор Махон пришел осмотреть меня.

Как говорят на РТИ[146], возможны перебои вещания из-за Текущих Работ.

Авраам прибыл в Ирландию.

Думаю, потому, что здесь не было никаких Суейнов. Можно было начать с чистого листа. Полагаю, он приехал в графство Мит и вступил во владение фермой, потому что решил, что было своего рода Божественное призвание, и он пришел к осознанию того, что существует такая вещь, как «Словно из Ниоткуда». Импульсивность и Суейны — близкие родственники, не дальние. Мы бросаемся в некотором направлении, думая, что это именно то, что надо, и оказываемся неизвестно где.

Проницательность и безрассудство, это мы в Усеченной Версии.

И еще Упрямство. Дедушка приехал в Ирландию точно так же, как американец английского происхождения направился бы в противоположном направлении.

Это просто подняло Стандарт. Дедушка решил, что в графстве Мит он переуилтширит Уилтшир. Он создаст лучшую ферму, чтобы показать ее своему отцу, и однажды пригласит старого Преподобного и скажет «Вот, смотри!». Это проявление Комплекса Рая. (Я собиралась изучать в колледже Психологию, но потом прочитала, что Фрейд сказал Психология бесполезна для ирландцев[147], мы или Слишком Увлечены чем-нибудь, или совсем Не Увлечены.)