С одним из таких ДОТов вскоре пришлось столкнуться: крепкий бревенчатый дом на каменном фундаменте (очевидно, бывший купеческий) немцы превратили в настоящую крепость: окна были забраны мешками с землёй (остались только амбразуры для стрельбы), внизу – станковый пулемёт, а на чердаке – снайперы. Едва мотострелки приблизились к дому, как по ним ударили сразу из нескольких точек. Им пришлось отойти, причём с потерями – на снегу остались лежать четыре убитых красноармейца.

Советские бойцы укрылись за дворовыми постройками, залегли в снегу. Из-за сильного и меткого огня головы нельзя было не поднять. Штурм захлебнулся, движение остановилось, а немцы, приободрившись, наоборот, нагло пошли в контратаку, стараясь отбить утраченные позиции. Пришлось Косте Чуеву помочь нашим бойцам: прикинул расстояние и показал заряжающему Борису Локтеву раскрытую ладонь: «Давай фугасный!» Целился в основание купеческого дома – нужно прежде всего подавить пулемёт. После двух прямых попаданий MG.34 захлебнулся, а после третьего дом начал опасно крениться и проседать. Смирнов и Капотов поддержали командира огнём, присоединились к обстрелу. В конце концов старое, вековое строение с зубовным скрежетом и болезненным стоном развалилось на части, бревенчатые стены сложились внутрь. «Вперёд!» – приказал Костя мехводу Лесовому, тот повёл танк прямо на развалины. И «затанцевал» на них, давя уцелевших гитлеровцев.

После этого советская атака возобновилась: Демченко погнал своих бойцов вперёд, Костя и его экипажи прикрывали мотострелков огнём, били из пушек и пулемётов по каждому высунувшемуся гитлеровцу, по каждой фигуре в серо-зелёной форме. Победа, казалось, была уже близка, но Косте не давал покоя вопрос: где же остальные немецкие танки? Кроме тех, что подбили вчера, других пока не видно, что довольно странно. Неужели они уже отошли? В это верилось с трудом. Значит, где-то прячутся и ждут…

* * *

В этом Костя был прав: панцеры не покинули Скирманово, лишь отошли на западную его окраину. Майор Герхард, потерявший во вчерашнем бою почти половину своих машин, очень боялся новой неудачи, а потому попросил у командира 10-й панцерной дивизии разрешения отойти на более удобную позицию, за село. Но не получил его: Вольфганг Фишер приказал перегруппироваться и оставаться на месте – необходимо удержать хотя бы часть Скирманова. «У вас, майор, – жёстко сказал он, – ещё семнадцать машин, значит, не всё потеряно. Стойте, где стояли, и не вздумайте отступать!»

Рудольфу Герхарду пришлось подчиниться. Он отвёл свои танки на более свободное место и построил в два эшелона – чтобы достойно встретить противника. Роту лейтенанта Штосса поставил вперёд, ей предстояло первой принять удар советских танков. Другие панцеры её поддержат. Вальтер, разумеется, не слишком обрадовался такой перспективе, но приказы начальства, как известно, не обсуждаются.

В строю у него оставалось лишь три машины (из пяти вчерашних): собственный Pz.III и две «двойки», Фогеля и Лямке. Два других панцера погибли, причём «тройка» фельдфебеля Ханна – вместе с экипажем, сгорела от точного попадания бронебойного снаряда. Никто не успел выбраться… У «двойки» же унтер-фельдфебеля Хоммута намертво заклинило башню, ей требовался серьёзный ремонт, и драться она, понятное дело, не могла. Зато все члены экипажа спаслись, никто не был даже ранен.

Сам Штосс вчера участия в битве почти не принимал: одиночный советский Т-34, каким-то чудом прорвавшийся в Скирманово, до него просто не дошёл, отступил после гаубичного обстрела. Но сегодня столкновение – причём лобовое! – было практически неизбежно. Вальтер с грустью думал: «Повезёт, если на нас выскочат лёгкие советские БТ. А если Т-34 или же, скажем, тяжёлые «Ворошиловы»? Русские 76,6-мм орудия без проблем пробьют лобовую броню моей «тройки». С близкого расстояния да почти в упор…»

За танками Вальтера Штосса полукругом встали панцеры первой роты – чтобы прикрывать и поддерживать. Всё было готово к бою, оставалось лишь дождаться противника. И ещё – надеяться и молиться, чтобы достался не самый грозный русский танк…

* * *

Но надежды, как известно, не всегда сбываются, и молитвы не всегда помогают. Первыми на роту Штосса выскочили всё же Т-34, причём сразу три штуки. Это были машины, уже побывавшие (если судить по внешнему виду) в бою, значит, экипажи имели приличный опыт. Немецкие пехотинцы, сидевшие в засаде, их спокойно пропустили, открыли свободный проход – знали, что чуть дальше их ждут панцеры Штосса. Пусть и воюют с русскими танками. Судьба Скирманова теперь зависела только от панцергренадёров Вальтера, от их умения, хладнокровия и выдержки.

Но первый выстрел Штосса оказался неудачным: болванка лишь слегка скользнула по покатому лбу головной русской машины и с визгом ушла в снег. Вальтер выругался и приказал наводчику Гансу Фишеру взять выше – под самую башню. Пока заряжающий Гролль закатывал в казённик новый снаряд, водитель Отто Шмидт успел сменить позицию – сдал чуть в сторону и назад. Слева и справа от Штосса били по советским Т-34 обе его «двойки», поливали из 20-мм автоматических пушек. Калибр у них, конечно, невелик, но зато скорострельность приличная, при точном попадании по смотровым приборам и щелям могут на какое-то время ослепить чужую машину, что, собственно, экипажи «двоек» и пытались сделать.

Другие панцеры тоже открыли огонь, пытаясь остановить атакующие «тридцатьчетвёрки»: поджечь или хотя бы перебить гусеницу. Русские, не ожидавшие столь яростного сопротивления, сначала немного растерялись, встали, а затем, сделав по паре-тройке выстрелов, начали потихоньку отползать назад, уходить из-под обстрела. Можно укрыться за деревенскими избами и вести огонь оттуда: 76,2-мм орудия позволяют бить издалека и особо не рисковать.

Но у головного Т-34 оказалась перебита гусеница, и он застрял на половине пути. Экипаж вылезти наружу и починить её не мог – мешал сильный пулемётный огонь, «тридцатьчетвёрку» буквально заливало свинцом. Следовало дождаться, когда обстрел немного ослабнет. И терпеть невыносимый звон и гул от множества попаданий по башне и корпусу.

Штосс бил по застрявшей «тридцатьчетвёрке» бронебойными и достиг-таки своей цели: русская машина загорелась, изнутри пошёл дым. «Если русские не успеют покинуть танк, – думал Штосс, – сгорят заживо или, что более вероятно, задохнутся в дыму. А затем рванёт боекомплект. Им пора бы вылезать…» Но никто даже не пытался выбраться наружу. «Скорее всего, все уже погибли», – решил про себя Вальтер.

В это время другой Т-34 совершил резкий манёвр и встал позади подбитого своего собрата. Вальтер понимающе кивнул: правильно, можно взять на буксир и оттащить. Но кто решится на такое: придётся же вылезать наружу, подставляться под пули, а потом ещё ползти, цеплять трос. И всё это – под бешеным обстрелом! Практически верная смерть.

Тем не менее такой смельчак нашёлся: один из русских выполз из-под спасателя-Т-34 и заскользил к подбитой машине, волоча за собой длинный металлический трос. «Ладно, – усмехнулся Штосс, – я ценю твою храбрость, солдат, но вытянуть ваш Т-34 не дам, это уже мой трофей». И приказал открыть по храбрецу огонь. Однако достать его оказалось не так-то просто: русский плотно прижимался к земле, почти сливался со снегом, прятался за малейшими бугорками, укрывался в самых незначительных ложбинках и ямках. И упрямо полз к своей цели.