Она попросила водителя подождать, сбегала домой переодеться и вернулась спустя десять минут. Накрасилась, пока ехала в офис, и опоздала всего на минуту. Она наслаждалась личным триумфом, пока не столкнулась с Уэсом.

– Кто-то прислал тебе розы. Длинные крупные красные розы.

– О, правда, – бросила она небрежно, хотя внутри бушевала паника. Сойер? Они расстались час назад. Он бы не стал так поступать, это не в его духе. Или… Он казался помешанным на романтике.

Кендалл помчалась в кабинет. Да, огромный букет роз в длинной стеклянной вазе, наполнявший воздух давящим сладким ароматом. Две дюжины красивых роз.

Она закрыла за собой дверь, желая, чтобы непременно Сойер прислал эти цветы, оказался именно таким. Безнадежно милым, не боящимся широких жестов. Сердце билось с бешеной скоростью, когда она вытаскивала карточку из конверта.

Кровь застыла в жилах. Она без сил упала в кресло. Очень влиятельный мужчина, обладающий бесчисленными связями, угрожает уже второй раз. Ужас! Хуже только то, что она влюблена в его сына. Это могло стать настоящей катастрофой.

Нужно хорошо выглядеть на интервью с Маргарет Шарп. Его будут фотографировать за барной стойкой тайного клуба. К сожалению, ему не удалось как следует насладиться душем, поскольку телефон разрывался от звонков.

– Ной? – Сойер включил громкую связь и обернул полотенце вокруг бедер.

– Где ты был? Не могу дозвониться до тебя.

– Я принимал душ.

– Отель разгромили.

«О боже, только не это!»

– Мне только что звонил Джерри. Он первый прибыл на площадку. Я уже в пути. Тебе следует сделать то же самое, если ты еще дома.

Сойер помотал головой. Времени причесываться нет. Кендалл убьет его, если он будет выглядеть плохо. Так должно сойти.

– Да, хорошо, буду через тридцать минут.

– Дело плохо.

– Насколько плохо? – Он представил краску на стенах, возможно, разбитые люстры. Все самые важные и готовые комнаты – номера, апартаменты на верхних этажах, большой бальный зал и конечно же бар – закрыты.

– Точно не знаю.

Неприятное чувство в груди. Сойер должен встретиться с Кендалл в девять. Маргарет Шарп и ее фотограф придут в десять, их ни в коем случае нельзя задерживать.

– Я еду.

Он позвонил Кендалл из машины и попросил шофера ехать как можно быстрее.

– Возможно, у нас проблемы. Есть шанс передвинуть интервью и фотосессию на другой день?

– Что? Почему? Я добивалась этой встречи две недели, Сойер. Маргарет вечером прилетела из Лос-Анджелеса. Я не могу отложить, подобные встречи никто не откладывает. Никто.

Звонок от Ноя.

– Кендалл, прости, Ной на второй линии, мне нужно ответить. Все, что я могу тебе сейчас сказать, – в отель ворвались, и Ной сказал, что дела плохи. Я еду туда.

– О нет! Все, прямо сию минуту сажусь в такси.

– Да, прости, у меня Кендалл на второй линии.

– Почти не хочу, чтобы ты приезжал, Сойер. Все намного хуже, чем просто плохо. Это откинет нас далеко назад.

Что хуже, думать о том, насколько все плохо или видеть это своими глазами? Он зашел слишком далеко, чтобы сейчас останавливаться, и не позволит отцу остановить себя, если тот добивается именно такой развязки.

– Мы разберемся с этим так же, как разбирались со всем остальным. Я буду на месте через пять минут.

Вся его жизнь связана с Нью-Йорком. Случались времена, когда он чувствовал, что этот город сведет его в могилу. Не лучше ли прямо сейчас отказаться от идеи с «Гранд-Легаси», продать отель и переехать как можно дальше от дражайшего родителя? Купить отель на Фиджи и мирно доживать остаток дней, попивая коктейли? Возможно, убедить Кендалл присоединиться к нему. Хорошая мысль. Может быть, слишком хорошая.

Машина подъехала к «Гранд-Легаси». Сойер вышел, глубоко вдохнул, напомнив себе держать гнев под контролем. Люди на него рассчитывают. Надо оставаться спокойным и невозмутимым.

– Сойер! – послышался голос Кендалл, и он увидел, как она выходит из машины. – Я приехала сразу, как только смогла.

Видеть ее было так же приятно, как думать о Фиджи и новой жизни и развлекать себя мыслями о третьем и четвертом свидании с женщиной, которая намерена держать дистанцию.

– Я еще не был внутри. Понятия не имею, что нас ждет.

– Пока нет причин паниковать. Я отложила встречу с Маргарет, но не смогу откладывать вечно.

Сойеру понадобилось самообладание, чтобы не обнять ее, по крайней мере, взять за руку. Он нуждался в ее прикосновении.

Они прошли пункт охраны. Теперь надо оставаться здесь круглосуточно. К сигнализации, высокотехнологичным приборам и камерам слежения теперь нет никакого доверия.

Они вошли в вестибюль, где ждал Ной. Вокруг стояла непривычная для рабочего дня тишина. Как на кладбище.

– Кендалл, это мой брат Ной.

– Приятно познакомиться.

Они пожали руки. Первый признак того, что Ной расстроен, – на Кендалл почти не взглянул, а ведь никогда не упускал шанса поболтать с красивой женщиной.

– Мне тоже.

– Где рабочие?

– Я отослал домой всех, кроме Джерри. Нужно держать это в секрете. Иначе лишних пятьдесят человек узнают, что происходит. Я скормил им отговорку про инспекцию.

– Умно. Рад, что ты способен мыслить трезво. Пожалуйста, не тяни, покончим с этим. Куда идти?

– В бар.

Сойер не слышал ничего, пока они поднимались по служебной лестнице. Ной без умолку говорил о том, что нужно поправить, но ему требовалось было увидеть все своими глазами. С каждой ступенькой усиливался химический запах – первый признак разрушений. Он боялся спрашивать об этом.

Кендалл молча шла следом. В ее присутствии сложно сосредоточиться, но Сойер хотел, чтобы она находилась здесь. В данный момент она, как никто другой, являлась неотъемлемой частью проекта. В то же время он не хотел втягивать ее в семейные разборки, чтобы она увидела неприглядную изнанку семьи Локк.

Ной открыл дверь с небольшим круглым окном, которое повторяло дизайн окна на фасаде отеля. Сойер, как в замедленной съемке, вошел и огляделся. Обивка была изодрана. Перегородки сломаны до основания. Металлические экраны между кабинками в стиле ар-деко опрокинуты, от них вообще не осталось ничего, кроме скрученных кусков металла. Подвесные светильники над баром разбиты. Осколки стекла покрывали всю поверхность пола, сверкая, как бриллианты.