– Леля, в Переделкине сплошь дачи, а живут там и зимой. Между прочим, писатели. Они не капризничают, в отличие от тебя, – ехидно сказала Кнор. Теперь, когда уже все сидели в машине и Вяземская сбежать не могла, Софья Леопольдовна позволила себе иронию.

– Софа, если что-то делать, так с умом, – неожиданно остро отреагировала Ольга Евгеньевна.

– Не ссорьтесь, – Лопахина лавировала среди потока, – никто не знает, что там будет на самом деле. Меня предупредили, что голову на этих сайтах морочат только так.

– А что, здесь нет службы, которая помогает в таком деле? Вот в Германии…

– Софа, у нас полно риелторов, больше, чем самих объектов. Но им надо платить. Вот и посчитай – прежде чем въехать, мы заплатим аренду за два месяца и комиссию агенту. По-моему, лучше самим попытаться что-то найти, а сэкономленные деньги потратить на себя.

– Вот-вот… – подхватила Вяземская, – ты, Софа, не в Германии. Ты теперь будешь здесь жить, и вообще нельзя сравнивать.

Зинаида Алексеевна про себя улыбнулась – уже становилось очевидным, что разница в темпераменте, в характерах добавит перца в будущем совместном проживании. «Нормально, даже интересно!» – подумала Лопахина, нажала на газ, пролетела два перекрестка и повернула налево. Как в волшебной сказке, сменилась картинка за окном автомобиля, запахло вдруг зеленью, землей и колодезной водой. Послышались крики птиц.

– Господи, где это мы? – изумилась Софья Леопольдовна.

– В Новоподрезкове. Рядом Химки. И Москва. Ты что, никогда здесь не была? – удивилась Лопахина.

– Не помню. Но какой контраст!

– Да, а ведь мы просто свернули чуть в сторону.

– Если домик приличный, то можно вполне здесь обосноваться.

– А мне не нравится вот это, – Вяземская указала на лужи, которые плескались вдоль обочины дороги.

– Почему?

– Откуда здесь вода? Низина? Овраг? Близко подземные воды? Или здесь такая канализация и сливы? – Ольга Евгеньевна вдруг обнаружила неожиданные познания в геодезии.

– Так, девочки, мы приехали! Прошу сохранять спокойствие. Сначала все смотрим, ничего не обещаем, выходим за ворота и только потом совещаемся. – Лопахина притормозила у высокого деревянного забора, потом справилась со своими записями.

– Забор хороший, Лельку нашу не украдут, – не удержалась Софья Леопольдовна.

– Почему именно меня должны красть?! – насупилась Вяземская.

– Ты такая нежная, загадочная.

– А тебя не украдут?

– Ты можешь представить того, кто посмеет это сделать? – рассмеялась Софья Леопольдовна.

– Нет, – честно ответила Ольга Евгеньевна.

– То-то же.

– Простите, добрый день! Мы по объявлению, дом приехали посмотреть! – прокричала через калитку Лопахина и сделала угрожающий знак подругам.

– Да, да, сейчас! – послышался веселый женский голос.

Их впустила приятная женщина лет пятидесяти, одетая в широкий спортивный костюм, в руках у нее были резиновые перчатки.

– Извините, я тут на грядках копаюсь. Сейчас мужа позову, он покажет вам все.

– Этот дом? – Кнор указала на небольшую дачку с круглым мансардным окном.

– Да, совершенно верно.

– Было написано, что три этажа.

– Ну, и есть три этажа. Вот оконце, на самом верху, – это и есть третий этаж. Там одна комната и маленькая умывальня.

– Что такое умывальня?

– Это комнатка с рукомойником. А туалет внизу, на втором этаже.

– Понятно. А сколько всего комнат?

– Три спальни. Внизу кухня и гостиная. Ну, можно сказать, что гостиная. И еще у нас прекрасный участок. Он небольшой, но удобный: и яблони растут, и кусты смородины. Есть где позагорать. Кстати, мы живем по соседству. Мешать вам не будем, но если что понадобится – всегда поможем.

– Это замечательно! – вежливо отозвалась Вяземская.

– А кто из вас снимать дом будет? – Хозяйка с любопытством переводила взгляд с одной гостьи на другую.

– Мы все и будем, – улыбаясь, ответила Лопахина.

– Это как? – удивилась хозяйка.

– Так. У меня дома ремонт, у Ольги Евгеньевны – обмен. А вот Софья Леопольдовна вообще приехала из Германии и ждет, когда ей освободят квартиру. Дружим мы давно, и вот жилищные затруднения заставили нас пойти на такой шаг. Сами понимаете, втроем платить легче. Да и остальных расходов меньше.

– Ох, как вы здорово придумали! А нам тоже хорошо – женщины всегда аккуратнее мужчин и спокойнее семей с детьми. Шума не будет.

– Да, мы жильцы надежные и степенные, – важно сказала Кнор.

– Если не возражаете, мы все-таки осмотрим дом? – Лопахина вежливо улыбнулась и двинулась в сторону крыльца.

– Ой, конечно! Витя, Витя, приехали дом посмотреть!

Витя появился из-за кустов малины. В руках у него был секатор и детское яркое ведро.

– Я здесь! – приятным баритоном отозвался Витя.

– Витя, покажи гостям дом. Я вся в земле. А переодеваться долго, люди спешат.

– Конечно. – Готовность, с которой Витя тут же бросил на землю секатор и ведро, свидетельствовала о том, что особого удовольствия от ухода за малиной он не получал.

– Так сколько все-таки здесь комнат? – послышалось вскоре из дома. Софья Леопольдовна целиком завладела вниманием хозяина, и вопросы летели один за другим.

– Теплый дом, очень теплый. Комнат три. Одна на третьем этаже. Я сам очень любил эту комнату. Бывало, заберешься наверх, большую чашку чая с мятным листом, книжку хорошую с собой возьмешь. Лампочка маленькая горит, комары в стекло бьются, за окном в темноте синь летняя, а ты читаешь, читаешь…

– И что же вы любите читать? – неожиданно поинтересовалась Софья Леопольдовна.

– Я? – Витя на мгновение замолчал, а потом произнес: – Я всегда любил хорошие, умные книжки. Например, Фейхтвангера.

– О! Да, писатель интересный. Я его «Безобразную герцогиню Маульташ» читала еще подростком, потом перечитывала. Человеческая трагедия в исторических декорациях.

– Совершенно верно. Но, согласитесь, этот самый антураж добавляет шарма. Я бы даже сказал, усугубляет драматизм!

– Согласна, согласна. Я вот любила Томаса Манна. Но с возрастом эта любовь несколько поутихла. Может, становясь старше, начинаешь критически относиться к тому, что в молодости воспринимал безоговорочно и с пиететом.

– Ну что вы! О каком возрасте вы говорите. – Хозяин дома галантно улыбнулся, а Софья Леопольдовна вдруг обнаружила, что небольшая рыжеватая борода делает этого самого Витю крайне привлекательным. Придает ему очарование некогда модных интеллектуалов с гитарами.