«Откуда у тебя такой интерес? Тебе-то какая разница?»

Возможно, разницы никакой. Как-никак они не собираются долго жить в браке. Только почему-то ее реакция вызывала тревожное стеснение у него в груди, как будто там зарождалось нечто вроде гнева. Ему была неприятна мысль о том, что ей причинили вред. Очень неприятна.

— Я не стану принуждать тебя, — сказал он. — Пойми меня правильно. Я никогда не поступил бы так с тобой или с другой женщиной. Если не хочешь меня, скажи прямо.

В ее лице промелькнуло удивление.

— Я… дело не в этом… — Уиллоу надолго замолчала. Потом она произнесла: — Я пообещала тебе брачную ночь, и я не откажусь от своих слов.

— Но у тебя нет на это желания.

Она ничего не ответила, лишь отпила шампанского.

— Почему? — Ахилл совсем позабыл о своем шампанском — настолько был велик интерес, захвативший его. — Кто-то сделал тебе больно? Кто-то…

— Нет, — резко произнесла она. — Ничего такого не было. Я просто… — Она опять замолчала. — Я никогда ничего подобного не чувствовала. Ни с кем.

Ахилл не сразу сообразил, о чем она говорит.

— Ты имеешь в виду… желание?

Она медленно кивнула.

— Ни один человек не вызывал у меня желания. Такого, как это. — Ее глаза блеснули. — Такого, как ты.

Ахилл не знал, почему это подействовало на него, словно выстрел, словно мощный удар в грудь. Возможно, дело было в том, что никто никогда не говорил ему такое. О да, женщины желали его. Они из кожи вон лезли, чтобы дать ему понять это. Но ни одна из них не говорила ему, что он первый, кто пробудил в ней желание.

Он знал, что это всего лишь физическое влечение. И что оно ничего не значит. Однако ощущение у него было такое, будто значит. Потому что впервые за всю его жизнь другой человек захотел именно его. Не его деньги, не его власть, не его репутацию. И даже не его огромный опыт постельных утех.

Она ни о чем из этого не знала, когда увидела его у озера, но все равно захотела.

«Тебя. Не Улисса».

— Тебя это пугает? — спросил он.

— Нет. Это означает, что…

Одной рукой Уиллоу стиснула бокал, другой принялась теребить ткань платья. Ахиллу показалось, что в ней усиливается ее внутренняя энергия. Он быстро подошел к ней, забрал у нее бокал и поставил его на столик, а затем взял ее руки в свои. Она не отстранилась, не насторожилась. Она просто смотрела на их сомкнутые руки, и постепенно нервное возбуждение стало покидать ее.

— Я трудная, Ахилл, — тихо проговорила она. — У меня плохой характер, как ты, наверное, заметил. Я редко даю ему волю, но когда даю… я могу сделать больно другим. — Она покраснела, и Ахилл понял, что ей стыдно. — Когда меня к чему-то принуждают или когда мне бросают вызов, становится только хуже. Похоже, и с тобой так получилось. — Она вдруг подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Когда мы поженимся, я честно попытаюсь сделать так, чтобы тебе не было со мной трудно, но гарантировать этого я не могу.

Ахилл не ожидал от нее такой откровенности. Не ожидал он и собственной реакции на эту откровенность. Однако для него так и остался неясным вопрос, как она способна причинить кому-то боль. Да, она вспыльчивая, да, она замахнулась на него, но ведь он сам спровоцировал ее! Нет, не похоже, что она способна сорваться с катушек. Тогда какое событие заставило ее считать себя таковой? И почему она называет себя трудной? Ему с ней совсем не трудно. Это женщина, в которой бушуют страсти, но она совсем не трудная.

Ему очень хотелось засыпать ее вопросами, понять, как у нее сложилось такое мнение о себе, однако он боялся расстроить ее и надеялся, что настанет время, например, когда они уедут на медовый месяц, и она сама ему все расскажет.

«Тебе нет надобности знать. Зачем тебе это?»

Ахилл прогнал эту мысль.

— Диана, я каждый день общаюсь с труднейшими людьми. Так что одна пламенная, странная богиня для меня ничто.

— Я не богиня, — мрачно сказала Уиллоу.

— Позволь судить мне. — Ахилл сжал ее пальцы. — А теперь, ради разнообразия, давай обсудим кое-что менее проблематичное. У тебя есть какие-нибудь идеи насчет подвенечного платья?

Следующая неделя была в полной мере посвящена подготовке к свадьбе. Уиллоу не раз задавалась вопросом, не было ли то признание, сделанное в кабинете Ахилла, ошибкой. Она никогда прежде не была так откровенна с другим человеком — она вообще никогда ни с кем не вела задушевных бесед. И в то же время она понимала, что с Ахиллом нельзя иначе: он слишком опытен, чтобы не почувствовать ложь и надуманные предлоги. К тому же он знал, что она хочет его, поэтому ее настороженность при обсуждении вопросов секса неизбежно вызвала у него любопытство. Более того, она не могла допустить, чтобы он решил, что ее проблема связана с ним.

Поэтому честность была для нее единственным выбором.

Уиллоу не знала, чего ожидать, когда рассказывала ему о своем трудном характере. Может, какого-нибудь несущественного комментария. Пожатия плеч. Однако она точно не ожидала, что он отставит бокал, подойдет к ней и возьмет ее дрожащие руки в свои. До того момента она не подозревала, как сильно напряжена.

Его руки оказались теплыми и сильными, они, словно якорь, удержали ее на месте. Он внимательно слушал ее, но в его взгляде не было никакого осуждения. Благодаря этому ей было легче признаваться в своей ужасной слабости.

Уиллоу допускала, что Ахилл поинтересуется, кому она в прошлом причинила вред своим гневом, и ей не хотелось рассказывать ему об отце, о последней, такой драгоценной, фотографии матери, которую она порвала в припадке ярости. Или о том, каким взглядом тогда посмотрел на нее отец, словно она всадила ему в грудь нож, а потом вдруг уронил голову и повалился перед ней на пол.

В ту ночь он едва не умер. Врачи говорили, что удар мог случиться в любой момент, но она-то знала, что все из-за нее. Из-за того, что она в ярости порвала последнюю фотографию его любимой жены. Из-за того, что она причинила ему боль.

К счастью, Ахилл не стал задавать вопросы и ей не пришлось признаваться в преступлении. Она с огромной радостью приступила к обсуждению платьев и других, менее опасных тем.

С тех пор Ахилл не возвращался к тому разговору, занятый подготовкой к свадьбе. Он всеми силами старался вовлечь ее в этот процесс, однако она вежливо отказывалась. Уиллоу не видела смысла заниматься этим, так как считала свадьбу простым спектаклем. Однако в глубине души ее снедало любопытство, а ради кого Ахилл все это устраивает. Едва ли он затеял официальную церемонию с кольцами, венчанием и медовым месяцем только ради фотографий. Нет, тут есть нечто большее.

Он заставил ее перемерить бессчетное количество платьев, прежде чем одобрил одно из белого шелка и тюля, украшенное золотой нитью. Все то время, пока шла примерка, Уиллоу убеждала себя в том, что ей безразлично, в каком платье венчаться, но когда она посмотрела на себя в зеркало, она ощутила в груди какую-то тянущую тоску. Раньше она считала, что ей не суждено иметь мужа и детей, и вот ей все это предстоит. Она знала, что все это ненастоящее, однако тоски в груди это не умаляло.