Розового света больше не было. Только белесые сумерки. Вспышки северного сияния. А вот и остров Ян-Майен. Но что сталось с Мутумбо, который когда-то выжег шахту в прибрежном мелководье, вместе со своими кораблями опустился на дно? Бушующие воды его захлестнули… Сперва расцвел на небе розовый свет, и люди с одинаковым блаженством превращали в любовных партнеров камни, деревяшки, малые и большие волны. Потом сгустились черные грозовые тучи, наступило время циклонов; но люди все еще ликовали. И потом — пестрая скользящая туча птице-ящеров, длинношеих, с чешуйчатыми воротниками, с запутавшимися в перьях лисицами. Брызги, струи дождя из зверей. Гул проломленных корабельных бортов. За минуту все оказались в губительной воде. Как растекшееся пятно машинного масла, переливалось море над исчезнувшими кораблями. Прощай, Ян-Майен!

Горные пики вынырнули из океана.

— Вот оно! — обрадовался Ментузи; и начал спускаться.

То были группы островов. И новая вода, сильнее пенящаяся; и линии прилива. Белые вершины, плоские или холмистые равнины. Коршуны хрипло кричали, широко раскинув крылья; они не совершали никаких движений, но спускались.

— Гренландия, Ментузи!

— Кураггара, неужто Гренландия?

Благостно прокаркала Кураггара:

— А знаешь, о чем ты не вспоминал всю дорогу? Знаешь? Нет? О драконах.

— Драконы…

— Да, Ментузи. Теперь мы ими займемся. Ты их видел? Я пока — ни одного. Куда же запропастились эти милые звери, в свое время нагнавшие на нас столько страху? Где спрятались, какую игру затеяли?

Она вдруг хихикнула, затанцевала на снегу, захлопала крыльями, взметнув снежную крошку:

— Они мертвы! Мертвы! Сдохли! Околели! Отбросили когти! Окочурились! Драконам драконья смерть. Давай, мы должны их найти. Я хочу с ними поиграть.

Они слетели с горы. Повсюду — снежные массы, льдины. Они носились в белом светоносном воздухе целый день, земля эта все не кончалась: белела, сколько хватало глаз. Когда с неба спустилась тьма и их окутала слепящая снежная вьюга, Кураггара крикнула:

— Вижу расселину! Там мы переночуем.

Притомившиеся, они устроились под скалой; спали и видели сны. Будто парят высоко над морем, раскинув крылья, — в воздушных потоках.

Разбудил их яркий солнечный свет, Кураггара хотела сразу же лететь дальше. Ментузи, нахохлившись, проворчал:

— Погоди, мне кое-что приснилось. На снег выбираться не хочется. Где эти драконы? Мне снилось, они лежат здесь.

И он принялся кружить над расселиной.

Второй коршун крикнул:

— Я ничего не вижу.

— Они наверняка здесь. Под снегом.

И оба вкогтились в снег на краю обрыва: били крыльями, сметая его; лапами разгребали-расцарапывали. Снег был рыхлым. Под ним оказался крошащийся лед; точнее, фирн — голубовато-белый, формирующийся. Коршуны бросались теплыми телами на этот лед; он таял, утекал струйками. Когда лапы уставали, Кураггара и Ментузи буравили-колошматили лед головами, лбами. Вертелись колесом, пока в лапы не возвращалась сила. И потом вдруг масса льда и снега над ними с хрустом отломилась от скального выступа. Сами они тоже покатились вниз, задыхаясь под грузом снега. Но сумели-таки взлететь, уклонившись в сторону. В воздухе они встретились:

— Это ты, Кураггара?

— Ты еще жив, Ментузи? Я больше не могу. Не могу.

На равнине они просидели около часа: медленно приходили в себя. Потом Ментузи взмыл в воздух, Кураггара нерешительно последовала за ним.

Ментузи издал хриплый крик и куда-то пропал. Коршуница, испугавшись, поднималась все выше, выше. Увидела наконец другого гигантского коршуна. Тот висел на обрыве, двигался по нему вверх и вниз, стучал клювом. Кураггара приблизилась, ужаснулась. Тоже хрипло каркнула, как прежде Ментузи. Обрыв был черно-коричневым, припорошенным снегом. Из расселины торчали ветки древесной кроны. Крепкие ветки косо лежащего сломанного дерева. Маленькая лавина целиком обнажила отвесную стену расселины. Ментузи спускался вниз по странно извилистой линии. Он кричал и колотил в стенку клювом. Кураггара подлетела к нему.

— Взгляни-ка, Кураггара! Что здесь лежит, изогнувшись. Не двигаясь. Кости, позвонки… Там ребра… А вот и голова, с пустыми глазницами.

— Дракон!

— Один дракон, хочешь ты сказать. На самом деле тут сплошь драконы. Тут похоронены они все. Они вдруг стали замерзать. И им пришел конец. Их залило дождем, завалило снегом.

Они слетели на дно расселины. Там росли древовидные плауны: целый лес. Коршуны стали рыться в холодных сгнивших кучах листьев и мха. Среди камней, древесных стволов, листьев лежали скелеты и груды разрозненных костей; между ними нарастал лед, под ними были снег, вода, земля. Кураггара вскрикнула, взлетела, закачалась в воздухе над расселиной:

— Драконы, которые хотели убить нас! Опустошали градшафты! Ха-ха!

Ментузи качался с ней рядом:

— Кураггара, они — по всей этой земле, всюду.

Оба теперь мчались сквозь снежную вьюгу, сквозь завывания ледяного ветра:

— Вся эта земля — наше знамя. Наше победное знамя. Вот они лежат — вот, и вот, и вот. Тысячи, миллионы! Повсюду, где белый цвет. Снег занят только тем, что хоронит их. А к нам… — Ментузи поднялся выше, описал круг.

Кураггара, засмеявшись:

— Нам они отдали свои жизни. Эти скелеты Гренландии. Жизнь — у нас. Ха! Мы еще нажремся снега. Снег-снег…

И они принялись глотать снег. Он падал над этим континентом, запорашивал леса, вплоть до самых верхушек, ломал древесные стволы, перемалывал их, разлагал останки животных, скопившиеся между ними. Вместе с лоскутьями обуглившихся турмалиновых полотнищ, которые когда-то одержали победу над ним, снегом.

Кураггара, визгливо:

— Ну и как тебе прогулка, Ментузи? Я набила себе снегом полное брюхо: он наш друг. Пора возвращаться. Я уже нацелилась на новое чудо. Но и это мне понравилось.

— И мне. Только скорей бы домой. Нам, Кураггара, многое предстоит. У меня неутолимая жажда деятельности. Делать, делать…

— Да ладно! День-два, и мы будем дома.

Горы и ледяные поля остались позади. Коршуны теперь перелетали — меридиан за меридианом — Атлантический океан. Ленивые воды: колышущаяся шкура черного влажного чудища.

Утесы и белая пена: Шетландские Оркнейские Фарерские острова. Шотландские горные цепи, плоскогорья. Крошечные овечьи отары внизу. Люди: поселенцы. Действовать, активнее действовать. Оба коршуна кричали, взмывали выше. Мчались, выгнув шею, жадно всматриваясь в пространство перед собой: на многие мили — поля руин, вплоть до самого побережья; громыхающее море на юге. Вот и Лондон. Подернутый по краям плесенью поселений. Оба коршуна устремились в шахты и трещины — головой вперед, прижав лапы к животу. Издавая хриплые крики.