Вспомним, как в «Песни о Риге» рассказывается (песни 38, 39), что доблестный Ярл, непрерывно сражаясь, добывает себе много коней, золота, дорогих уборов и, что особенно важно, 18 гардов. В однодворной, однохуторской Скандинавии это являлось очень значительным состоянием еще и в конце эпохи викингов. Рунические надписи подтверждают, что знатный человек той эпохи является собирателем земельных владений, дворов-гардов. В сагах также имеются упоминания о людях, владевших несколькими гардами. Хёвдинг Арнкетиль «был очень трудолюбив и заставлял своих рабов работать целый день напролет от зари до зари». Вероятно, ценой такого напряженного труда он сумел приобрести второй хутор[1207]. А у знатного и богатого Ингольва (вторая половина IX в.), который жил один, было «пять хуторов с людьми», которыми управляли, разумеется, особые люди; также важно, что этот Ингольв был еще и херсиром, т. е. служивым человеком короля[1208].

Чаще всего саги не уточняют количество хуторов или размер земельных владений своих персонажей, если не считать замечаний о первопоселенцах в Исландии, которые обычно занимали обширные территории, что также показательно. Но саги не раз замечают, что владение двумя обычными хуторами считалось большим состоянием.

В Дании, в Ворбассе (25 км от Йеллинга), обнаружено пять усадеб X в. размером до 200 на 150 м, каждая из которых была огорожена частоколом и имела главный дом и отдельные хозяйственные постройки, загоны для скота и разные мастерские, с небольшими дополнительными жилыми помещениями, видимо, для слуг и работников. На месте одной из этих усадеб впоследствии выросла королевская крепость Треллеборг[1209], так что не исключено, что это были усадьбы магнатов, близких ко двору короля, и/или принадлежащие королю.

Данных о таких магнатских усадьбах по Норвегии и Швеции X в. у меня нет, но и сами эти страны были беднее Дании, в том числе беднее аграрными возможностями. Не случайно и знать в средневековой Дании была самой многочисленной, богатой и независимой в Северном регионе, а сама страна вошла в историю как «страна дворянства» — в отличие от «страны бондов» Швеции. Однако сплошь и рядом попадаются сведения об имениях знатных и богатых людей на Скандинавском полуострове, среди которых, например, был Брюньольв, фактически владевший целым островом[1210]. Известна, среди прочих, резиденция хёвдинга «Двор Вальтьова», одно из главных имений Восточной Исландии, где и сегодня можно увидеть великолепную резную дверь усадебной церкви XII в. Отметим сразу: в большинстве случаев особенно успешно расширяла свои земельные владения та часть родовой знати, которая так или иначе служила королю или при короле, т. е. влилась в знать служилую, и это обстоятельство отчетливо показывает роль государства в развитии крупного феодального землевладения (см. об этом часть 6).

Что представляло собой такое «крупное землевладение» в обществе людей саги?

Прежде всего стоит обратить внимание на то, что, в отличие от Дании, на Скандинавском полуострове и, тем более, в Исландии земельные владения элиты были раздроблены, т. е. составляли в большинстве случаев сумму крупных, средних и небольших дворов, земельных участков или островков, нередко достаточно удаленных друг от друга. С таких владений взималась рента. Например, знатный скальд Эгиль специально ездил собирать «подать со своих земель»[1211]; но идет ли здесь речь о хозяйстве домениального типа, находившемся под управлением специально поставленного лица, или о таких, где земля раздавалась держателям (арендаторам), — из текста неясно. Ведь, например, в отсутствие богатого и родовитого Торольва его доверенный «домочадец» Торгильс Крикун «управлял его хозяйством»[1212].

Очевидно, однако, что зависимые бонды в эпоху викингов уже появляются, число их все множится. Владельцы земли собирают с них «плату за землю» («Сага о Гисли», гл. III). Богатый хозяин «имеет своих бондов», которые готовы помочь ему выплатить долг («Сага о Ньяле»)[1213]. И Эгиль, скорее всего, ездил за податью именно к таким «своим бондам», ведущим собственное хозяйство, но на арендуемой земле или каким-то иным способом поставленным в зависимость от знатного и богатого человека.

Но были и хозяйства иного типа, где основной частью владения являлся домен, либо он сочетался с участками зависимых людей, посаженных на землю. Пожалуй, наиболее полное представление о таком сложном имении знатного человека и о доходах, получаемых с него, дает «Сага об Олаве Святом», в которой содержится множество выразительных деталей, касающихся Эрлинга Скьяльгессона.

Эрлинг сын Скьяльга, будущий зять короля Олава сына Трюггви, был в чести у конунга, являясь его крупным чиновником-ленсманом (фактически ленником), и получил от него щедрые земельные пожалования в виде земель, населенных бондами. Кроме того, он не раз ходил в викинги, а также занимался торговлей. «Эрлинг был очень красивым, статным и сильным мужем. Он был доблестен в бою и во всем был похож на конунга Олава»[1214]. Рассказывая о браке Эрлинга с сестрой конунга Астрид, Снорри говорит, что, поскольку Астрид хотела быть женой очень высокопоставленного человека, король в период сватовства Эрлинга предложил ему стать ярлом, но тот не пожелал носить более высокое звание, чем имели его предки-херсиры. Конунг согласился и «при прощании… пожаловал Эрлингу, своему зятю» обширные земли в Рогаланде «с теми же правами, с какими Харальд Прекрасноволосый жаловал землю своим сыновьям», т. е. с правом взимать подати с бондов, там проживающих[1215] (!).

На этой почве у Эрлинга происходили столкновения с местным ярлом Эйриком, который имел право на этот лен. Эйрик «завладел всеми теми землями, которые Олав конунг дал Эрлингу. Эрлинг же, как и раньше, собирал все подати с Рогаланда, и часто бонды платили ему двойные подати, так как иначе он разорял их селения». Иначе говоря, Эрлинг собирал двойные подати с бондов и нещадно обирал их. Ярлу же, как леннику, было необходимо отдавать половину собранных податей конунгу, а себе брать другую половину с каждой (одной) положенной подати. При Эрлинге «ярлу мало доставалось и взысков [штрафов] за неуплату податей, так как его сборщики не удерживались там, а сам ярл только тогда мог (т. е. решался. — А.С.) ездить по пирам, если с ним было много людей». Но и позднее, после гибели короля Олава, «Эйрик ярл не затевал войну с Эрлингом, поскольку у того было много влиятельных родичей и сам он был человеком могущественным и имел много друзей. При нем всегда была большая дружина, такая же, как если бы он был конунгом. Часто летом Эрлинг отправлялся в походы и добывал себе добро, так как он жил на широкую ногу, хотя теперь у него было меньше поместий и они были не такие доходные, как во времена его шурина Олава конунга. Он был человеком мудрым, ревностным во всем и очень воинственным». Не случайно, видимо, его воспевали скальды, в частности скальд Сигват, который хвалил его за мужество в бою и верную поддержку конунга: