На щеке у Джеймса на мгновение появилась ямочка, и он ответил:

– Рад слышать.

И привлек ее к себе еще ближе для следующей фигуры танца.

Она вспомнила тот самый бал, как Джеймс оставил ее среди танцующих пар и ушел к Грейс. Теперь он не сделал бы ничего подобного: он был слишком благороден и слишком хорошо воспитан. Он принадлежал ей и должен был принадлежать еще целый год – год счастья, смешанного с болью. К ней вернется отец. Она останется в Лондоне, и они с Люси станут назваными сестрами. Она получила все, о чем мечтала, но все вышло совершенно не так, как представлялось ей в мечтах.

Она вспомнила слова Джеймса насчет фруктов фэйри: «Чем больше их ешь, тем больше тебе хочется, и тем сильнее твои страдания, когда ты не можешь их получить. А может быть, незнание того, какой у него вкус – это просто другая форма пытки?»

Она любила Джеймса и знала, что всегда будет его любить. Так много людей любили и любят без надежды на взаимность, даже не мечтают о взгляде или прикосновении предмета любви. Безнадежно влюбленные увядают в молчании и безвестности, подобно смертным, жаждущим фруктов фэйри.

Но ей, Корделии, судьба предложила целый год, в течение которого фрукты будут каждый день у нее на столе. Год жизни с Джеймсом и безответной любви разобьет ей сердце, лишит способности полюбить кого-то другого, но она, по крайней мере, узнает, каково это – быть почти счастливой. Целый год она будет разделять его жизнь. Они будут гулять вместе, читать вместе, обедать вместе, жить вместе. Они будут смеяться вместе. Целый год она будет находиться совсем рядом с пламенем и поймет, каково это – сгорать в огне безнадежной любви.

Стражам-нефилимам, сопровождавшим Татьяну Блэкторн в Чизвик-хаус, с трудом удалось открыть ворота из-за разросшихся колючих плетей. Дорожки стали совершенно непроходимыми. Плющ закрывал даже окна, и внутрь практически не попадал солнечный свет, а стражи – среди которых были ее братья, Габриэль и Гидеон – не могли заглянуть внутрь, пока Татьяна собирала свои вещи. Наконец, она появилась на пороге с небольшим коричневым саквояжем и посмотрела сверху вниз на людей, стоявших у крыльца.

– Мне хотелось бы в последний раз пройтись по саду, – сказала она.

Она надеялась, что ненависть, которую она испытывала к ним, не отразилась на ее лице. Эти люди не до конца осознавали, какое отвращение они у нее вызывают.

– Мне нужно попрощаться с воспоминаниями об отце и муже.

Габриэль поморщился, словно страдал от нервного тика. Гидеон положил руку на плечо брату. Они никогда не уважали отца. Не оплакивали его после того, как позволили Уиллу Эрондейлу и Джему Карстерсу его убить.

Гидеон кивнул.

– Иди, – коротко сказал он. – Мы будем ждать тебя здесь.

Эрондейлы, думала Татьяна, пробираясь среди кустов и сорняков к итальянскому саду. В их жилах течет черная кровь. Она считала, что их имя незаслуженно часто попадалось на страницах учебников истории. Авторам книг следовало бы чаще упоминать имя «Лайтвуд». Кроме того, Татьяну не удивило бы, если бы эта колдунья, жена Уилла, оказалась не первой из уроженцев Нижнего Мира в генеалогическом древе Эрондейлов.

Наконец, она добралась до маленького сарая, стоявшего посреди сада. Дверь была не заперта, и Татьяна мысленно обругала Грейс. «Глупая, нерадивая девчонка». Быстро вошла и осмотрела комнатку, опасаясь увидеть разгром и беспорядок. К ее облегчению, гроб Джесса оставался целым и невредимым: полированное дерево сверкало, на стекле не было ни малейшей пылинки. На стене поблескивал древний меч Блэкторнов, который однажды будет принадлежать ее сыну.

Она положила ладонь на стеклянную крышку. Там, в гробу, лежал ее мальчик, ее спящий принц. По мнению Татьяны, он очень напоминал отца. У Руперта были такие же тонкие, правильные черты, такое же прекрасное, совершенное лицо, изящная фигура. Гибель мужа до сих пор представлялась ей величайшей трагедией. Она остановила все часы в этом доме и в своем загородном особняке; мертвые часы показывали то время, когда тело его унесли, потому что после этого прежний мир Татьяны перестал существовать.

Мир перестал существовать, но остался Джесс. Теперь она жила только ради Джесса и ради мести.

– Не тревожься, – раздался совсем рядом медоточивый голос.

Татьяна поняла, кто это – ей даже не нужно было смотреть. Сначала в комнате возник смерч, потом из блестящих песчинок сформировалась фигура прекрасного мужчины в сером костюме, с глазами, подобными осколкам зеркал.

– Грейс позаботится о нем, – заговорила Татьяна. – Она любит своего брата так, как ты никогда не любил и не будешь любить никого на свете.

– Я не допущу, чтобы с Джессом случилось что-то плохое, – пообещал Принц Ада. – У него есть нечто, слишком драгоценное для нас.

Татьяна знала, что на самом деле Велиала в комнате нет, что он не мог появляться на земле в физическом теле, что перед ней всего лишь иллюзия. Но иллюзия эта была яркой, реальной, она воздействовала на чувства, как прикосновение к острому осколку стекла, как вид рыжего пламени, охватившего целый город. Говорили, что Люцифер – самый прекрасный из падших ангелов, но Татьяна так не считала. Не могло существовать во всей вселенной ангела прекраснее, чем Велиал, потому что он постоянно менял облик. Он существовал в тысяче форм.

– А почему я должна тебе верить? – раздраженно воскликнула она. – Ты позволил своему слуге отравить меня неизвестным ядом, так что я едва не умерла. Ты пообещал мне, что демон атакует только моих врагов. И посмотри… – Она махнула в сторону подъездной аллеи, где ждали Гидеон и Габриэль. – Они еще живы!

– Я ни за что не допустил бы твоей смерти, – возразил Велиал. – Это было необходимо, чтобы отвести от тебя подозрения. Я сделал это для того, чтобы спасти тебя.

– Спасти меня для чего? – грубо спросила она. – Чтобы я подыхала в тюрьме, пока мои враги наслаждаются жизнью?

Велиал положил руку на гроб Джесса. У него были длинные пальцы, отчего ладонь походила на огромного паука.

– Мы это уже обсуждали, Татьяна. Смерть Барбары была моим даром тебе, но это было только начало. То, что мы уготовали Эрондейлам, Лайтвудам и Карстерсам, гораздо страшнее смерти.

– Насколько я понимаю, твой план вселиться в тело Джеймса Эрондейла провалился. Даже после того, как я сделала необходимые приготовления…

На миг лицо Велиала утратило спокойствие, и Татьяна, взглянув ему в глаза, увидела бездну и адскую тьму.

– Приготовления? – мерзко ощерился он. – Когда он пришел в мое царство, у него за запястье не было браслета. Его защищали.

Татьяна побледнела.

– Это невозможно. Во время собрания в Святилище браслет был у него на руке. Я его видела!

Велиал ухмыльнулся, но затем лицо его снова стало грозным.