Призыв был услышан, и службы безопасности США с тех пор значительно выросли и расширили сферу своих задач. Но, как мы отмечали в главе 10, это происходило без контроля со стороны общества, что особенно болезненно стало ясно в июне 2013 года, когда средства массовой информации начали публиковать секретные документы, переданные Эдвардом Сноуденом, который раскрыл существование тайных программ наблюдения, предпринимаемого федеральным правительством. Первой была раскрыта программа PRISM, позволявшая получать прямой доступ к учетным записям американцев в Google, Yahoo! Microsoft, Facebook и Skype. Также мы узнали о тайном предписании суда, обязавшем коммуникационную компанию Verizon передать более миллиона записей телефонных разговоров американцев Агентству национальной безопасности США (АНБ); о Boundless Informant, системе сбора и обработки больших массивов данных о миллиардах электронных сообщений и телефонных звонков; и о компьютерной системе XKeyscore, позволяющей перехватывать «почти все, что передается по интернету». Сноуден сообщил о том, что АНБ получает миллионы списков контактов электронных писем и мгновенных сообщений, просматривает содержимое писем, устанавливает местонахождение сотовых телефонов и препятствует их шифрованию. Как выразился Сноуден: «Я, сидя за рабочим столом, [мог] взломать кого угодно и что угодно, от вас и вашей учетной записи до федерального судьи или президента, если у меня было личное электронное письмо». В свете разоблачений Сноудена Дэниел Эллсберг, в свое время разоблачивший «Документы Пентагона», заявил:

Возможно, все это лишь буря в стакане воды. Возможно, для противодействия серьезным террористическим угрозам службы безопасности действительно должны действовать скрытно, собирать большие массивы данных и игнорировать вопросы конфиденциальности и предоставлять некоторым лицам поводы для громкого возмущения в прессе. Возможно.

Для перспективы обратимся к опыту Дании. В 2006 году Европейский союз принял Директиву о сохранении данных в отношении «удержания данных, генерированных или обработанных в связи с оказанием общедоступных услуг электронной связи или сетей связи общего доступа». Правительство Дании решило дополнить директиву и опубликовало закон, выходящий далеко за рамки намеченного в директиве, включая требование «создания журналов сессий», согласно которому провайдеры должны были хранить данные об изначальном и запрошенном IP-адресах пользователя, номерах портов, типе сессии и метках времени. В ответ некоммерческая организация Privacy International, осуществляющая мониторинг конфиденциальности и защищающая право на конфиденциальность по всему миру, снизила рейтинг страны до 2.0 (общества с широкомасштабным наблюдением) с прежнего уровня 2,5 (систематическое нарушение мер защиты), что сместило Данию на 34-е место из 45 стран, перечисленных в исследовании. Однако большинство датчан, по всей видимости, это нисколько не озаботило. Они доверяли своему правительству и полагали, что оно не воспользуется их IP-адресами, номерами портов, типами сессий и метками времени, чтобы подавлять их свободу слова или арестовывать их по политическим убеждениям. В апреле 2015 года Европейский суд постановил, что практика сбора данных в Дании представляет собой «особенно серьезное вмешательство в фундаментальные права», но датское общество не подняло тревогу и не потребовало прекратить практику удерживания данных.

Разница между реакцией в Дании и реакцией в США заключается не в том, что датское правительство не так агрессивно противостоит схожим угрозам безопасности. Разница в том, что оно делало это, сохраняя доверие датского обществ. Тут проявляются два ключевых фактора. Во-первых, если программа США была секретной и постоянно расширялась без всякого надзора, то политика датского правительства по удержанию данных была четко объявлена публике и не допускала «расползания». Во-вторых, датчане изначально доверяли своим институтам и верили в то, что их правительство не будет использовать полученную информацию против них, как и не будет прибегать к экстрадиции или пыткам, в отличие от того, что предпринимало ЦРУ после 11 сентября. Оба эти фактора предполагают, что датчане (и не без оснований) верят в то, что сбор данных их правительством не угрожает «обузданному» характеру их государства. Но среди общественности США распространены другие представления, в частности потому, что ЦРУ, ФБР и АНБ часто действовали неконтролируемо и временами откровенно беспринципно.

Отсюда можно провести параллель между тем, как Обузданный Левиафан, оставаясь обузданным, может противодействовать новым угрозам безопасности, и тем, как он может отвечать на новые экономические вызовы. Эта параллель подчеркивает критическую важность институциональных и прочих ограничений, удерживающих Левиафан в коридоре. Доверие общества к государству – отражение этих ограничений. С такой точки зрения проблема ответа АНБ и ЦРУ на новые угрозы безопасности заключалась не в расширении сферы их деятельности, а в тайном и неконтролируемом характере организации их деятельности. Предполагалось, что надзор за программами, о которых поведал Сноуден, должны были осуществлять суды по делам о надзоре за иностранными разведками, но эти суды сами функционировали тайно, и часто представляли собой не более, чем послушный бюрократический орган. Не такой уж отличный способ поддерживать узы или внушать доверие.

* * *

В главе 1 мы упомянули некоторые известные предсказания о том, в каком направлении движутся большинство современных стран – к либеральной демократии, анархии или к диктатуре. Пожалуй, самое зловещее из них – предупреждение Юваля Ной Харари о грядущей цифровой диктатуре, а система «социального кредита» в Китае или программы агрессивной слежки АБН только подтверждают такие подозрения. Но нет причин ожидать, что все страны неумолимо движутся к одному и тому же типу политической или экономической системы. Определяющим фактором их траекторий будет преобладающий баланс сил между государством и обществом. Это иллюстрирует и иная реакция датчан на те же угрозы общественной безопасности. Когда на подобные угрозы отвечают расширением неконтролируемых сил государства, то вероятность установления цифровой диктатуры возрастает. Когда те же меры принимаются на виду у всех, и общество может следить за тем, чтобы они не применялись не по назначению, баланс сил, сохраняющий государство в коридоре, подтверждается. Такое подтверждение поощряет использование новых технологий в согласии с принципами Обузданного Левиафана, даже если эти технологии и способны нарушить право граждан на конфиденциальность. То, каким образом будут использоваться новые технологии, и подорвут ли они баланс сил, – не предопределено заранее. Это наш выбор.

Трудно не только просто создать Обузданного Левиафана. Тяжелая работа требуется и для сохранения хрупкого баланса между государством и обществом, позволяющего государству оставаться в коридоре. Мы предложили несколько конкретных способов, благодаря которым общество может усилиться при растущем Левиафане. Наиболее важное условие – обеспечить мобилизацию общества. Но как достичь этого на практике? Существуют ли какие-то организационные способы помочь обществу расширить его способности и осуществлять контроль над государством и элитами? Мы верим в то, что такие способы существуют. Они связаны с выраженными в предыдущей главе идеями – отталкиваться от защиты прав граждан от всех угроз, включая угрозы со стороны государства, элит или других граждан.