столом возникло движение, но то был не Помфрет. Копившаяся в Гарде Тусар ярость уже не находила выхода в словах и выразилась во внезапных и стремительных, как молния, действиях. Гарда схватила за тонкий гриф скрипку, лежащую между ней и Беком, и, прежде чем Бек и Диего успели отреагировать, хрупкий и бесценный инструмент пронесся по воздуху. Возможно, Гарда целилась в Фокса, но скрипка пролетела высоко над его головой, врезалась в острый угол металлического шкафа и упала на пол. Бек вскочил, но Фокс опередил его и поднял скрипку.

– Боже милостивый! – воскликнул Диего и, схватив Гарду за руку, силой усадил девушку на место.

Фокс держал скрипку в руках. Великолепная верхняя дека раскололась, и детектив смог взглянуть на внутреннюю поверхность нижней деки. Именно осмотром, как бы странно он ни выглядел в этот напряженный момент, Фокс и был занят. Несколько секунд он изучал внутренности скрипки, не обращая внимания на дергавшего его за рукав Бека, пока Адольф Кох не потерял терпение:

– Черт, что вы там время тянете?!

Не удостоив его взглядом, Фокс сел, положил сломанную скрипку на стол перед собой, накрыл ее обеими ладонями и внимательно посмотрел на Генри Помфрета.

– А вот это, – произнес детектив, – полностью меняет ситуацию. Совсем недавно я объявил во всеуслышание, что не смогу привести доказательств. Если бы мисс Тусар сидела тихо, сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь их нашел. Весь мой расчет был на то, чтобы убедить мисс Тусар, что это вы виновны в смерти ее брата, и тем самым выудить из нее хоть какое-то подтверждение… достаточное для моих целей. Но она вручила мне нужные доказательства другим способом. – Фокс постучал пальцем по разбитой деке скрипки. – Они здесь, внутри.

Глава 18

Помфрет, чьи щеки вмиг побелели, оскалился.

Его жена вытянула руку и хрипло попросила:

– Позвольте, я взгляну.

Фокс покачал головой.

– Потерпите еще немного, – мрачно сказал он. – Хочу доставить себе удовольствие и вывести убийцу на чистую воду, глядя ему в глаза… – Фокс повернулся, чтобы видеть лицо Помфрета, но не убрал руку с изувеченной скрипки. – Чуть ранее я сказал, что вчера днем узнал нечто, убедившее меня в том, будто за убийствами стоите вы. Мои подозрения оказались подтверждены: свою пятицветную вазу эпохи Мин вы разбили сами. И сделали это с тем расчетом…

– Нет! – раздался чей-то голос. Это был Альфред Кох. – Ни секунды в это не верю. Если у вас есть доказательства, что он был убийцей, пусть так… Но он ни за что не разбил бы свою реликвию. Сделать это намеренно… он просто не мог бы.

– И все же он это сделал, – продолжил Фокс, не отрывая взгляда от лица Помфрета. – Вы разбили вазу, потому что нуждались в веской и убедительной причине прекратить коллекционировать керамику. Ваша жена слишком хорошо разбиралась в старинных вазах… не так хорошо, как вы, полагаю, но достаточно хорошо. Вы хотели начать собирать монеты. Причина проста: вы с легкостью могли сделать вид, что заплатили пару тысяч за динар эпохи Фатимидов, тогда как его подлинная стоимость – всего три-четыре сотни. Коллекция монет пополнялась за счет вашей супруги, которая прежде оплачивала приобретение ваз. Таким образом вы получали на руки… даже не знаю… скажем, двадцать тысяч в год – в любом случае достаточно для ваших целей. Поэтому вы и разбили свою бесценную вазу эпохи Мин.

– Ложь… – выдавил из себя Помфрет и облизнул пересохшие губы. Он выдерживал пристальный взгляд Фокса, не отводя глаз; по крайней мере, это давалось ему меньшими усилиями, чем встреча взглядами с женой. – Это чертова ложь! – Он вновь оскалился. – Богом клянусь, вы за это еще заплатите! Этот откровенный трюк… доказательство… – Помфрет ткнул пальцем в скрипку. – Вы делаете вид, что можете что-то доказать… хотя не может быть никаких…

– Дойдем и до этого. – Фокс продолжал смотреть ему прямо в глаза. – Сначала я упомяну несколько других деталей. Вы разбили вазу эпохи Мин. Вас видели стоящим в Желтой комнате с осколком вазы в руках не менее чем за полчаса до того, как ее обнаружил Перри Данэм.

– Кто меня видел?

– Лоутон Моубрей.

– Он мертв.

– Верно, он мертв. Думаю, эпизод с вазой вселил в него подозрения. Возможно, он был достаточно умным человеком, чтобы догадаться о мотиве. Каким-то образом, мне неведомым, он сумел подтвердить их и узнал о ваших отношениях с мисс Тусар. Ваша жена была старой доброй подругой Моубрея. Он предложил вам проявить порядочность и во всем признаться жене. В противном случае он пригрозил рассказать ей о вашей измене. Вы украдкой пробрались в его кабинет, ударили по голове чем-то тяжелым и вытолкнули из окна.

– Доказать это вы тоже не сможете.

– Нет, не смогу. По большей части это мои домыслы, но я хотел рассказать о них вам и позволить мисс Моубрей услышать, что…

– Дора! – Помфрет вытянул руку над столом. – Неужели вы поверите?..

Девушка не смотрела на него. Со сжатыми губами, с плотно сплетенными пальцами она завороженно глядела на Фокса.

– Это случилось, – продолжал детектив, – прошлой зимой. Вы вздохнули спокойно. Но на самом деле вы являете собой выдающийся пример комбинации незаурядного ума с непроходимой глупостью. Человек способен скрыть какой-то поступок и сохранить эту тайну навечно, но любые тайные действия рано или поздно будут разоблачены. Скрывать их до конца времен не сможет никто. Моубрей раскрыл ваши отношения с мисс Тусар, а не так давно это сделал и Ян Тусар. Не знаю точно, когда и как именно. Мисс Тусар, несомненно, заполнит этот пробел в моем рассказе. Еще до того, как наступит тот день, когда вы встретитесь с судьей и присяжными, она расскажет, скорее всего, очень многое, надеясь избежать преследования в качестве соучастницы. Вполне вероятно, что Ян увидел вазу эпохи Ваньли в квартире сестры, как впоследствии и Диего, – вашу вазу, которую вы сами туда и принесли. В любом случае он узнал о вашей связи. Вы были не слишком симпатичны Тусару, а вашей жене он был многим обязан. Он припер вас к стенке ультиматумом: разорвите отношения с его сестрой или о них узнает ваша жена. Выслушав угрозу, вы прибегли к дьявольской расчетливости и змеиному коварству. За несколько часов до его сольного концерта, имевшего огромное значение для карьеры Яна, вы залили лак в его скрипку. Характер и темперамент Яна были вам известны, и вы не сомневались, что, отчаявшись, он может решиться на самоубийство. В итоге все вышло, как и было задумано.

– Нет, – произнес Генри Помфрет дрожащим голосом. – Нет! – И тут он совершил непоправимую ошибку: