Все мужчины, кроме Мамута, были удалены из Мамонтового очага. Женщины собрались здесь — они наблюдали, как учат Лэти перед завтрашней церемонией, и сами давали ей советы, поддерживали ее словом. Эйла, хоть и была куда старше, тоже почерпнула для себя много нового.

— От тебя не так уж много потребуется завтрашней ночью, Лэти, — объяснил Мамут. — Потом придется научиться большему, но пока что просто примечай. Талут объявит о твоем совершеннолетии, а потом я дам тебе мут. Храни ее как следует, пока не заведешь свой очаг.

Лэти, сидевшая напротив старика, казалась немного напуганной, но всеобщее внимание, скорее, доставляло ей удовольствие.

— Видишь ли, после завтрашней церемонии ты не должна оставаться наедине с мужчиной, даже разговаривать с мужчиной один на один.

— Даже с Данугом и Друвецом? — спросила Лэти.

— Да, даже с ними, — ответил старый шаман и объяснил, что это переходное время, когда она лишена защиты и охранительных духов детства, и полной силы женственности, она особенно подвержена разного рода зловредным воздействиям.

— А как насчет Бринана? И Ридага? — спросила юная женщина.

— Они еще дети, — объяснил Мамут. — Дети всегда защищены. Духи не оставляют их своим попечением. Потому-то тебя сейчас и надо оберегать. Духи детства покидают тебя, чтобы уступить место жизненной силе, силе Великой Матери.

— Но Талут или Уимез не причинят мне вреда. Почему я не могу оставаться с ними наедине?

— Мужские духи тянутся к жизненной силе, точь-в-точь как мужчины будут, ты увидишь, тянуться к тебе. Некоторые из мужских духов ревнуют к силе Матери. Они могут попытаться отнять ее у тебя сейчас, когда ты беззащитна. Если не принять мер предосторожности, мужской дух может войти, и, даже если он не хочет похитить твою жизненную силу, он может повредить ее или злоупотребить ею. Тогда у тебя не будет детей — или твои желания извратятся, и ты захочешь делить Наслаждение с женщинами.

Глаза Лэти округлились. Она не знала, что это так опасно.

— Я буду осторожна, но, Мамут…

— Что, Лэти?

— А как же ты, Мамут? Ты ведь мужчина.

Некоторые женщины прыснули, и Лэти покраснела. Наверное, это глупый вопрос.

— Хороший вопрос! — ответил Мамут. — Я — мужчина, но я также Служу Ей. Думаю, что со мной ты время от времени можешь говорить, ничего не опасаясь, и, конечно, во время ритуалов ты можешь говорить со мной наедине, Лэти.

Лэти кивнула, серьезно наморщив лобик. Она начала понимать, что теперь ее отношения с теми, кого она любила всю жизнь, сложатся совсем иначе, чем прежде.

— А что случится, если мужской дух похитит жизненную силу? — спросила Эйла. Она была очень заинтересована: в поверьях Мамутои было кое-что общее с верованиями Клана, и все же они сильно различались.

— Тогда ты станешь могучим шаманом, — ответила Тули.

— Или злым колдуном, — добавила Крози.

— Это правда, Мамут? — спросила Эйла.

Старый шаман собрался с мыслями, стараясь ответить на этот вопрос как можно осторожнее.

— Мы всего лишь Ее дети, — начал он. — Не нам судить, почему Мут, Великая Мать, избирает нас для Своих целей. Мы только знаем, что у Нее есть на то причины. Может быть, Ей нужен кто-то, чтобы показать на нем пример Своей силы. Некоторые люди с рождения наделены определенными дарами. К другим избрание приходит позже, но никто не бывает избран без Ее ведома.

Взгляды нескольких Женщин обратились на Эйлу; она сделала вид, что не заметила этого.

— Она — Мать всего сущего, — продолжал шаман. — Никто не знает Ее в совершенстве, не ведает всех Ее ликов, поэтому Ее подлинное лицо сокрыто. — Мамут обратился к старейшей женщине в лагере: — Что такое зло, Крози?

— Зло — это предумышленный вред, порча. Зло — это смерть, — ответила старуха, подумав.

— Лицо Великой Матери — в рождении весны, в щедрости лета, но также и в малой смерти, которую приносит зима. Ей принадлежит сила жизни, но другое лицо жизни — это смерть. Разве мертвые не возвращаются к Ней, чтобы родиться снова? Без смерти не было бы жизни. Предумышленно вредить кому-то — значит ли это совершать зло? Может быть, и так, но и тот, кто творит зло, действует по Ее воле. Зло — тоже в Ее власти, оно тоже служит Ее предначертаниям. Это всего лишь еще один лик Матери.

— Но что, если мужской дух похищает жизненную силу у женщины? — спросила Лэти. Ей не нравились все эти философские рассуждения: она просто хотела знать.

Мамут задумчиво поглядел на нее. Она вправе знать.

— Она умрет, Лэти. Девочка вздрогнула.

— Но немного силы все равно останется — ровно столько, чтобы она могла дать новую жизнь. В женщине жизненной силы столько, что она может и не узнать о порче, пока не станет рожать. Если женщина умирает в родах, это всегда значит, что жизненная сила похищена у нее прежде, чем ее лоно отворили.

— А те мужские духи, что похитили жизненную силу, они кто? — спросила Фрали, слегка поглаживая ребенка.

— Это злые колдуны, — предположила Крози.

— Нет, — ответил Мамут, качая головой. — Не совсем так. Мужская сила просто вожделеет к женской жизненной силе. Тут ничего не поделаешь. Мужчина часто не знает, что его мужская сила похитила жизненную силу молодой женщины, пока вдруг не заметит, что его больше не тянет к женщинам, что он предпочитает общество других мужчин. Мужчин это уязвляет. Они не хотят отличаться от других, не хотят, чтобы кто-нибудь узнал, что их мужская сила может принести вред женщине. Часто они страшно стыдятся этого и скорее будут скрывать свои сложности, чем придут в Мамонтовый очаг. Мужская и женская сила в одном теле — это очень могуче. Если эту мощь неправильно направить, она может извратиться, стать зловредной и принести многие несчастья и бедствия, даже смерть. Но если правильно направить ее, из такого мужчины может выйти могучий шаман, равно как из Женщины, соединившей в себе мужскую и женскую силу. И часто мужчины используют свою силу осторожнее, внимательнее следят, чтобы она служила только благим целям.

— А если тот человек — мужчина или женщина — не хочет быть шаманом? — спросила Эйла. Ей казалось, что ее против воли втягивают во что-то.

— Никто их не принуждает, — ответил Мамут. — Но им легче найти себе подобных среди Тех, Кто Служит Матери.

— Помнишь сангайских путешественников, которых мы встретили много лет назад, Мамут? — спросила Неззи.

— Да, сейчас вспоминаю… Мы вместе возвращались с Летнего Схода, когда встретили их. В конце концов мы устроили дружеский обед у костра… Некоторые из женщин Мамутои были смущены: один из сангаев захотел последовать за ними на женскую половину. Мы не сразу поняли, что очаг, который, как нам казалось, состоял из женщины и ее двух мужчин, на самом деле состоял из мужчины и его двух наложниц, причем одна из них была женщиной, а вторая — мужчиной. Сангайцы говорили о нем «она». Он носил бороду, но одевался в женское платье, и, хотя у него не было грудей, он был «матерью» одного из детей. И он впрямь вел себя как мать этого ребенка. Не знаю, кто на самом деле родил этого ребенка — женщина из его очага или другая женщина, но мне сказали, что он ощущал признаки беременности и родовые боли.