Но картины на стенах? Эти обнаженные женщины с белыми, тонкими пальцами, заканчивавшимися окровавленными ногтями в виде остроконечных капель, с ожесточенностью поглядывавшие на нас уголками прищуренных глаз, застывшие в позах, оскорбляющих все, в чем кроется беззащитная и бессловесная таинственность наготы. Неужели это тоже были люди?

В глухом молчании мы переходили из одной каюты в другую. Миновали камбуз, где на белом кафельном полу валялись груды пустых банок и сухих костей, а из блестящих кранов свисали ледяные сосульки. Мы прошли в следующую секцию коридора – здесь тоже передвигались по полу круги красного света, проникавшие через иллюминатор. Еще одна дверь. Перешагнув через порог, я увидел, что с противоположной стороны входят восемь высоких серебристых фигур: наши отражения в зеркале, закрывавшем всю стену. В комнате царил хаос. Между разбросанными трехногими стульями, обитыми красной кожей, на замерзших лужах разноцветных напитков, на осколках бутылок лежали мумии. Ближняя прислонилась головой к бочонку, из которого, видимо, и вытекла жидкость, превратившись в зеленоватый лед. Одной рукой мумия прикрывала лицо, другой сжимала короткую оксидированную металлическую трубку. На поверхности зеркала чернели многочисленные отверстия, от которых лучами расходились линии трещин. В потолке зиял открытый люк. К нему вела лесенка. С ее нижней ступени, согнувшись почти пополам, свисали два тела. Я обернулся. Стену покрывала большая картина. На голубом фоне, среди белых пенистых облаков, парили розовые тела женщин.

– Что это такое? – спросил я и не узнал собственного голоса.

– Это атлантиды, – ответил Тер-Хаар и, словно объяснив этими словами все, обошел меня, отодвинул тела, свисающие с лестницы, и стал подниматься. Мумии полегли на полу боком. Их головы были замотаны полотнищами разорванных одеял.

Чья-то сердобольная рука прикрыла тела куском грубой ткани. Мы вышли наверх и в полумраке опустились в тесный колодец, ведущий в центральную камеру. Здесь надо было передвигаться, держась за тонкие металлические канаты, прикрепленные к стенам. Центробежная сила действовала все слабее. Коридор перекрывала массивная бронированная дверь; когда стерли тонкий слой изморози, на двери показалась надпись красными буквами:

АТОМIС POWER SECTION. RADIATION DANGER[8]

Действовать режущими инструментами пришлось бы слишком долго; поэтому Гротриан вызвал автоматы, снаряженные лучевыми горелками. Голубое пламя вгрызлось в преграждавшую доступ металлическую плиту. Сталь покраснела, посыпались чешуйки обугленного лака; линия разреза оказалась слегка закругленной. Наконец броню прорезали по всей длине; оба автомата сначала нажали на нее, потом потянули к себе. Большой блок стали медленно наклонился и открыл вход.

Гротриан первым вошел внутрь. Здесь было темно. Лучи рефлекторов блуждали по каким-то отсекам и нишам, невесомость затрудняла ориентацию. Благодаря магнитным присоскам мы могли ходить, но полностью заменить тяжесть эти присоски не могли. В пустом пространстве поднимались и медленно плавали между нами какие-то крупные сосуды, похожие на пузатых рыб; временами от их полированной поверхности отражался свет наших фонарей. Лишь когда механоавтоматы собрали летающие предметы и сосуды, закрепили их и включили мощный прожектор, я увидел, что нахожусь в глубине сводчатой камеры. Сверху свисала лапа крана, охватывающая ракету – почти четырехметровой длины – с грубыми стабилизаторами. Когда рефлектор в головке автомата описал круг, я заметил, что в темных нишах стоят грушевидные сосуды. Их было более тридцати. Узкие рельсы шли от каждой ниши к поворотному кругу крана.

Гротриан спросил у Тер-Хаара:

– Бомбы, правда?

– Да, – ответил историк. – Урановые.

Гротриан вызвал механоавтомат и приказал ему просветить грушевидные сосуды рентгеновскими лучами. Мы зашли с другой стороны, чтобы видеть экран, флюоресцирующий под действием рентгеновских лучей. Я заметил, что под краном в полу есть углубление; в нем был приоткрытый люк. Нагнувшись, я заглянул в зияющее отверстие: в бездонном мраке мерцали звезды.

Механоавтомат дал ток. Экран зажегся зеленоватым светом, появилась тень внутренней конструкции сосуда. Не понимая его назначения, я видел, что в середине его концентрическими кругами сходились четырнадцать или шестнадцать труб (их тени могли покрывать одна другую). Насадки труб были сверху соединены кабелями, которые затем сходились в одном месте. Утенеут обнаружил его на внешней стороне сосуда; там был маленький колпачок, открывающийся при помощи пружины; под ним – контактный рычажок и больше ничего.

Гротриан запретил нам прикасаться к чему бы то ни было. Мы вышли через отверстие, проделанное автоматами в броне, и вернулись в большое помещение с зеркалом. Отсюда коридор вел в маленькую каюту, где под потолком сходились пучки проводов в заиндевевших оболочках. На стенах размещались мраморные распределительные щиты с рядами выключателей; это была очень старая вакуумная вычислительная машина. Под щитами стояли трехногие стулья, на них сидели четверо скорчившихся людей с наушниками на головах, поверх их – шлемы. Лица троих были скрыты масками. Четвертый свесился со стула, его шлем свалился с головы, и посеребренные кристалликами воздуха волосы касались пола. Его глаза, как у всех, превратились в комочки мутного льда.

Следующий отрезок коридора был устлан мягкой толстой дорожкой. Он вел к двери, на которой были мелкие серебряные буквы:

COMMANDER IN CHIEF LT. gENERAL JOHN MC MURPHY[9]

I WILL DO MY BEST[10]

Сквозь два круглых иллюминатора в потолке проникали лучи Проксимы. Ее пурпур смешался теперь с белым светом наших ламп. В этом ярком свете нашим глазам открылась большая комната. В ней стояли застекленные шкафы со старыми книгами, громоздкие кресла. На одной из стен висела карта Земли в устаревшей проекции Меркатора; Евразия была обведена жирной красной линией. Всю ее перечеркивала надпись:

COMMUNIST SPHERE[11]

На остальной части света черными буквами было написано:

FREE WORLD SPHERE[12]

В широком кресле за письменным столом сидел человек. Он, вероятно, когда-то был высокого роста. Его вытянутые ноги высовывались из-под стола. Голова была откинута, и острый кадык выступал из шеи, обернутой шарфом, выбивавшимся из-под белого мехового воротника куртки. За ним на стене было натянуто большое полотнище с красными и синими полосами и звездами. Как и все остальные на этом корабле, мумия была одета в кожаную куртку; уголки воротника украшали четыре золотые звездочки. Перед мумией среди покрытых инеем бумаг стоял стакан с осколочком льда. С правой стороны находился пустой кожаный футляр, а на книге, на которой золотыми буквами было написано: «The Holy Bible», лежал оксидированный предмет с коротким дулом. Когда я подошел ближе, мне показалось, что командир мертвого корабля улыбается. Я обошел вокруг письменного стола и заглянул в его темно-серое, покрытое инеем лицо. Оно ничего не выражало. Под судорожно приоткрытыми губами виднелись зубы, между которыми были какие-то блестящие осколки. Я наклонился, невольно затаив дыхание, и увидел, что это куски стеклянной трубки. Кто-то положил мне руку на плечо. За мной стоял Тер-Хаар.